— Никто не знает, что такое лучше, — сонно заметил Пустой…

— Слишком веселая музыка. Ищите крамолу, — пробубнил усатый жандарм…

И только Капрал молча слушал и взирал на своих единоутробных сородичей, в головах и туловищах которых не было даже мякины…

— «Ничего себе компания!» — весело и вместе с тем со страхом подумал Академик, но, успокоив себя мыслью, что сотворил эти существа ради науки, отправился докладывать о полном успехе Большому Мешку.

Беляне разрешили вставать. Сперва она робко ступала по навощенному паркету, стараясь держаться ближе к стене, чтобы успеть в случае чего опереться. Но с каждым днем робость все больше уступала место радости, ощущению счастья от того, что она уже сорок минут плавала в бассейне, ездила на велосипеде по дорожкам крытого стадиона, играла в теннис с молчаливым парнем, который сказал ей, что он спортивный врач. Перед ужином она прогуливалась по прекрасному парку, расположенному во внутреннем дворе клиники. Ей все еще не верилось, что сбылось такое чудо, что это не во сне, а наяву. Гуляя по аллеям, она понимала, что все в этой клинике — для избранных, что простой люд и мечтать не смеет сюда попасть. Ощущая, как под ногой хрустит гравий, Беляна вспоминала себя здоровой шестилетней девочкой, когда еще мать была жива; вспоминала, как вдвоем они ходили вдоль берега моря, собирая янтарь, выброшенный прибоем. И ей снова захотелось туда, к высоким зыбучим дюнам, на которых росли сосны; ветви их были уродливо изогнуты сильными ветрами, дувшими осенью и ранней весной со стороны залива. Ей хотелось поделиться радостью с отцом и с Нашим Соседом. Человек, полагала Беляна, не может да и не должен быть счастлив в одиночку, иначе это чувство померкнет или просто станет в тягость. Но визиты к ней были запрещены Академиком, и она оставалась наедине с собой и своими мыслями, с нетерпением ожидая дня, когда сможет покинуть клинику…

Однажды, возвращаясь с прогулки, Беляна решила подняться на свой этаж не лифтом, а пешком. Она легко одолела лестничные марши, весело считая ступеньки, и двинулась по коридору, но заметила, что ошиблась этажом. Обнаружила, когда была уже в конце коридора и из открытой в какое-то помещение двери услышала голоса. Разговаривали двое:

— Ерунда все это! Люди должны хотеть то, что им внушают! И тогда они будут уверены, что именно этого и желали. Так-то лучше.

— А кто знает, что лучше? — вяло спросил другой.

— Я! — ответил первый. — Ты кем хочешь быть?

— Никем.

— Ну и дурак!

— А зачем кем-то быть? Когда ты никто, с тебя и спросу нет. Если всем хорошо, тогда и тебе хорошо, если всем плохо, тогда тебе опять же хорошо: ведь не знаешь, что оно такое — «лучше», может, то самое «плохо» и есть «лучше», потому как худшему предела нет.

— Пустая твоя башка!

— А я и есть Пустой…

Беляна была удивлена этим разговором. Заглянув в дверь, она увидела, что в огромном, похожем на ангар зале прохаживаются, беседуя, два странных человека.

— А где все остальные наши? — спросил Пустой.

— В городе, где же им еще быть. Кто в ресторанах пляшет, кто в конторах протирает штаны, жандармы наводят порядок, разгоняют демонстрантов.

— Ты-то что собираешься делать, Капрал?

— Еще не решил, раздумываю.

— А мне бы поспать сейчас, — сонно сказал Пустой.

— Кто же тебе мешает? Влезай и спи. Умелец все предусмотрел.

— И то верно.

Они остановились, и Беляна ахнула: верхняя часть туловища Капрала откинулась, в нее влез Пустой, затем все стало на свое место, и Капрал продолжал раздумчиво вышагивать вдоль стены.

Потрясенная девушка тихонько отошла от двери, оглянулась, не обнаружил ли кто ее присутствия, и метнулась к лестнице, быстро взбежала на свой этаж, вошла в палату и опустилась в кресло. То, что ей открылось, ошеломило. Она знала, что отец ее великий мастер, он мог создавать куклы любого размера, полные внешнего сходства с живыми людьми, но чтобы они разговаривали и двигались!.. Беляна начинала догадываться, что это уже не заслуга отца, а кого-то другого. Однако кого и зачем?.. Ах, как не хватало ей сейчас отца, чтобы поговорить с ним откровенно, или Нашего Соседа, чтобы рассказать обо всем и узнать-его мнение на сей счет!..

На плече у Капрала Академик сделал маленький секретный замочек, единственный ключ от которого хранился теперь у Большого Мешка. Утром, отперев замочек, Большой Мешок выпускал всю рать на волю. К полуночи, когда куклы возвращались и снова влезали одна в другую, Большой Мешок запирал их ключом, лишая возможности выбраться из чрева друг друга: их надежно стерегла оболочка Капрала, который и сам оставался лишенным возможности передвигаться из-за тяжести ста девяноста девяти собратьев, покоившихся в его нутре.

Но целый день куклы были предоставлены самим себе. Смешавшись с горожанами, своими разговорами, поступками внушали людям, что возможности у всех равные, надо уметь только ими воспользоваться; что бедность — от лени, и завидовать богатым, зариться на их добро незачем, надо просто учиться у них делать деньги; что совесть — штука ненадежная, она мешает достичь успеха; что жалость и сочувствие только сбивают с толку, когда есть возможность ухватить кусок пожирнее или влезть в более высокое кресло; что от невежества больше проку, чем от образованности, поскольку оно высвобождает здоровые человеческие инстинкты, закрепощенные всякими древними правилами, заставляющими человека копошиться в себе, терять время на выяснение, что нравственно, а что безнравственно.

И только Капрал, прихватив Пустого, ходил по городу, присматривался ко всему, прислушивался, но молчал, не вступая ни с кем ни в какие беседы. Пустой плелся с ним рядом, сонно поглядывая по сторонам, иногда бормотал:

— Суетятся людишки. А зачем? Вон, демонстранты требуют работы. На что она им?

— Хотят лучше жить, — отвечал Капрал.

— А кто знает, как будет лучше? Никто. А зачем полиция их разгоняет?

— Тоже чтобы кому-то было лучше, — усмехнулся Капрал.

— А кто знает, что такое лучше? Никто, — снова пробубнил свое Пустой…

Однажды, смешавшись с толпой на людной улице, они потеряли друг друга. Был жаркий день. В скверах наряженные дамы прогуливали на поводках своих породистых псов, обвешанных медалями и решали очень важную проблему — какая нынче самая модная обувь: каблук спереди или сзади. Одна дама сообщила, что модно нынче носить обувь на два размера меньше. Ей никто не возразил: дама эта была женой секретаря помощника Большого Мешка, слыла законодательницей мод; на промтоварные базы привозили для нее все в единственном экземпляре: она не терпела, если кто-нибудь носил то, что и она.

Веселой стайкой шли студенты