— А ведь твои последние куклы ожили.

— Это в каком смысле? — не понял Умелец.

И она рассказала, как случайно подслушала разговор Капрала и Пустого.

— Надо же! — удивился отец. — Кто же в них жизнь-то вдохнул?

— Тут важно не кто, а зачем, — сказал Наш Сосед и переглянулся с Беляной.

— Да, такого с моими игрушками еще не бывало, — покачал головой Умелец. — Это все Большой Мешок удумал! — воскликнул он и тут же осекся, вспомнив клятву, данную заказчику, — никогда, ни при каких обстоятельствах не называть его имени.

Беляна и Наш Сосед снова переглянулись.

— Что ж, отец, иди отдыхай, — сказала она, заметив, как тот устал и немножко осоловел от радостного возбуждения, обильной еды и вина. — Я уберу и помою посуду. Иди отдыхай, — повторила Беляна.

Еще не веря, что дочь дома, здорова после стольких лет сидения в коляске, Умелец, оглянувшись на молодых людей, отправился к себе в комнатушку, лег и тотчас уснул.

Светила белая полная луна, у плотины, где старая мельница, журчала вода. В мире был разлит покой, сияние луны недвижно лежало на деревьях, на дальних лугах, где начинал дымиться легкий туман. А на большом пористом валуне, над ручьем, сидели Беляна и Наш Сосед. Он держал ее нежно за руку, и это соприкосновение тепла и доверия делало их самыми счастливыми. Они долго молчали, всматриваясь в красоту ночи, в зыбкий туман, серебряно стелившийся в пойме.

— Что же замыслил Большой Мешок, оживив куклы отца? — нарушив молчание, спросила Беляна.

— Сейчас еще трудно сказать, но, думаю, от этого прохвоста хорошего ждать нечего, — ответил Наш Сосед.

— А по городу никаких слухов?

— Слухов никаких, но происходят странные вещи.

— Что именно? — повернулась к нему Беляна.

— Люди поражены какой-то бездуховностью, пассивностью, безверием… Как бы тебе сказать… этакое безразличие ко всему гражданственному. Как эпидемия какая-то: серые мысли, серые желания. Резко упал спрос на хорошие, серьезные книги, театры пустуют, спектакли играют почти без зрителей.

— Думаешь, здесь есть какая-то связь?

— Судя по разговору, который ты случайно подслушала, какая-то связь есть. Но какая?

— Надо обязательно узнать. Тебе это легче сделать, чем мне, ты бываешь среди людей, а с врачами они откровенны.

— Пожалуй…

Уже начинало светать, когда, проводив Беляну, Наш Сосед отправился домой. Шаги гулко звучали в тишине спящего города, в последнем свете луны поблескивали влажные от росы шашечки брусчатой мостовой. Он шел по пустынной улице, встревоженный разговором с Беляной, и пытался сопоставить все, что слышал и наблюдал среди горожан. И тут Наш Сосед вспомнил о человеке, который, возможно, хоть что-то прояснит…

В уединенном глухом месте, где некогда был карьер и где добывали редкую глину для фарфоровых заводов Большого Мешка, Капрал раскрыл этюдник, уселся на складной стульчик и взялся за кисть. Здесь было пустынно, безлюдно, сюда давно никто не заглядывал: запасы глины иссякали, место стало гиблым, тоскливым, осыпи, обвалы, ни деревца, даже трава не росла. Но Капрала это только радовало, поскольку давало полную уединенность и уверенность, что его никто не обнаружит, не потревожит. Он малевал все, что видел: серую землю, сбитые камнепадом, подгнившие уже столбы старой подвесной канатной дороги, по которой прежде ползли вагонетки с глиной; малевал какую-то ржавую арматуру, болотце стоячей воды, возникшее в большой яме, высохшие пни изведенной бульдозерами рощи, торчавшие, как зубья, из загубленной машинами и ковшами унылой земли.

Малевал он долго, этюд за этюдом, любуясь результатами своей работы и думая, каких высот достигнет, как наперебой хозяева салонов и магазинов, где продаются художественные изделия, начнут покупать все, что он сотворит, давать заказы, — одним словом, признают его выдающимся живописцем.

Намалевав таким образом с десяток картинок, понукаемый тщеславными мечтами, он отправился в город. В центральном художественном салоне, куда он зашел прежде всего, хозяин, разложив на полу его этюды, прошелся взад-вперед, разглядывая их, затем ногой сгреб в кучу и с неприязнью посмотрел на Капрала.

— И ради этой мазни вы отвлекли меня от дела? — спросил он, указав носком туфли на этюды. — Забирайте этот хлам да поживее убирайтесь отсюда…

Выйдя из салона, Капрал двинулся в магазин сувениров. Владела им худая высоченная женщина, она носила большие, закрывавшие половину лица, темные очки и расшитое бисером пончо из белой шерсти, длинный ворс которого можно было расчесывать.

— И это вы принесли мне? — удивленно хихикнула она, разглядывая еще пахнущие краской картонки.

— Вам, — твердо ответил Капрал. — Продам оптом за сто буллей[1].

— Знаете, где их нужно повесить?

— Где?

— В огороде, на жердях, чтобы пугать ворон, — захохотала хозяйка магазина. — Я заплачу вам один булль с уговором, что вы заберете весь этот мусор и больше здесь не появитесь…

— Но я художник, — сцепив зубы, промолвил Капрал.

— Кто вам это сказал? — усмехнулась женщина. — Самое большее, на что вы можете рассчитывать, так это на малевание вывесок для колбасного магазина…

Капрал оставил без внимания слова насчет колбасного магазина и теперь шел по улице, зло разглядывая витрины, прохожих, и думал о том, что ему делать. Тут на глаза ему и попался магазин главного Колбасника, которому в городе принадлежали все магазины, магазинчики и лавчонки, где торговали колбасами.

«А может, и в самом деле?.. — подумал Капрал. — А может, действительно попробовать?..» — и он толкнул дверь, над которой висела погасшая, поскольку был день, неоновая вывеска «Колбасные чудеса».

— Позовите хозяина, — властно обратился Капрал к администратору, сидевшему за конторкой в углу торгового зала.

— Сию минутку, — тот нажал на клавишу и что-то произнес в микрофончик на изогнутой подставке.

Капрал ожидал увидеть краснорожего здоровяка с мощными плечами и тяжелой спиной. Но к нему вышел маленький хиляк с детскими ручками, с лицом старенького гнома. Капрал глянул на его ноги и подумал, что туфли он носит, наверное, тридцать третьего размера и покупает их, очевидно, в магазине детской обуви.

— Слушаю вас, — пропищал гномик. — Вы чем-то недовольны? У вас жалоба?

— Я по делу, — буркнул Капрал.

— Тогда пройдем в кабинет, — пригласил его гномик.

В огромном кабинете он усадил Капрала в кресло, в другое большое и вместительное влез сам и почти исчез в нем.

— Какое же у вас дело? — осведомился хозяин колбасных магазинов.

— Вы довольны торговлей? — спросил Капрал.

— Если честно, то не очень.

— Сами виноваты, — сказал Капрал.

— Почему же?

— У вас над магазином висит неоновая вывеска «Колбасные чудеса». Зажигается она вечером и горит всю ночь. Так?

— Так.

— А кому она нужна в эту пору? Никому. И днем ее почти не видно, какие-то погасшие стеклянные трубки.

— Пожалуй, вы правы. Что предлагаете? —