поводу статьи Хелен немного развеяло недоверие, которое она вызвала. Казалось бы, так глупо беспокоиться о мнении общественности, когда ее собственный мир рушится, но факт оставался фактом – шторм Деметры вызвал столько волнений и гнева, что смертные искали любой предлог, чтобы изменить свое поклонение, а полубоги, выступавшие в качестве благородных защитников угнетенных, выглядели все более привлекательными – по мере того как раскрывались ошибки богов.

Прямо сейчас это было ее самым большим страхом. Полубоги становились лишь сильнее, а их могущество росло. Учитывая, что им уже удавалось ранить и убивать богов, они представляли реальную угрозу правлению олимпийцев.

Система разрушена, – сказала Тюхе. – Что-то новое должно занять ее место.

Но им нужно было не просто что-то новое. Им нужно было что-то правильное. Иначе они просто сменят одно зло на другое.

Персефона знала, что Зевс не сдастся без боя. Вопрос был в том, будет ли он смотреть в правильном направлении, когда начнется атака? Прямо сейчас он, казалось, считает ее большей угрозой своему трону, чем Тесея. В любом случае одно она знала наверняка – если боги начнут войну, они столкнутся с новой Титаномахией, и независимо от исхода мир пострадает.

Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, но напряжение в ее груди не ослабевало. Она пришла сюда, чтобы избавиться от тревоги, но все, что ей удалось, – создать еще большую.

Когда небо посветлело, Персефона уловила движение вдалеке. Это была Лекса. Она выпрямилась при приближении души. Каждый раз, когда она приходила в Элизий, она искала Лексу. Никогда не было наоборот. Сердце Персефоны бешено колотилось в груди, когда ее подруга подошла ближе: она спрашивала себя, было ли что-то не так, раз Лекса подошла к ней, или это просто признак, что ей стало лучше.

Лекса заняла свободное место рядом с Персефоной, и богиня повернулась, чтобы посмотреть, как Лекса подтянула колени к груди, копируя ее позу.

– Все в порядке? – спросила Персефона после того, как они посидели в тишине несколько мгновений.

Лекса нахмурилась, а затем положила голову на колени, повернувшись к Персефоне, по-прежнему не глядя ей в глаза.

– Думаю, я разозлила Танатоса, – сказала Лекса.

Персефона удивленно вскинула голову, что, вероятно, было чрезмерной реакцией, но, честно говоря, это было последнее, что она ожидала услышать.

– С чего бы ему злиться?

Персефона видела Танатоса сердитым всего несколько раз. Она даже не была уверена, что это было гневом, скорее разочарованием, но оба раза это было из-за Лексы.

– Потому что я поцеловала его.

– Ты поцеловала Танатоса?

У Персефоны закружилась голова. Это ощущение пронзило ее, теплое и устойчивое, приятное отвлечение из тьмы своих мыслей. Несмотря на возбуждение Персефоны, Лекса была подавлена. Очевидно, что бы ни случилось после, она чувствовала себя неуверенно.

– Сомневаюсь, что это его разозлило, – мягко сказала Персефона.

– Он сказал, что этого не должно было случиться, – сказала Лекса. – Это звучит глупо?

Персефона на мгновение заколебалась, застигнутая врасплох тем, насколько последнее предложение прозвучало так, как сказала бы прежняя Лекса, но в то же время разочарованная тем, что Танатос был одним из тех идиотов. Все, кому Лекса хоть сколько-то была небезразлична, знали, что Танатос заботится о Лексе не так, как о других душах. С того дня, как она попала в подземный мир, он защищал ее от всего и даже пытался оградить ее от Персефоны.

– Подожди, – сказала Персефона, поворачиваясь на траве лицом к Лексе. – Расскажи мне все.

– Я… не знаю, с чего начать, – сказала Лекса, и ее щеки вспыхнули.

Было странно наблюдать, как Лекса краснеет, потому что прежняя Лекса никогда бы так не поступила. Персефона считала, что она хорошо знает свою лучшую подругу, но это оказалось не так.

– Начни с самого начала.

– Я… не знаю, как это началось, – сказала Лекса.

– Где вы были, когда целовались? – спросила Персефона.

– Мы лежали под деревом, – сказала Лекса.

Это прозвучало довольно интимно.

– Иногда мы сидим вместе по ночам, и Танатос рассказывает мне о своем дне. Обычно разговор проходит легко, но вчера вечером все было не так. Я даже не знаю почему. Ничего не произошло. Я просто была расстроена.

– И ты поцеловала его? – спросила Персефона.

– Да, – ответила Лекса.

Персефона постаралась не улыбнуться, потому что Лекса воспринимала все очень серьезно. Она хотела сказать ей, что, вероятно, они с Танатосом страдали от сексуальной неудовлетворенности, и присутствие друг друга только раздражало их инстинкты.

– И что он сделал?

– Он тоже поцеловал меня.

Персефона помолчала, а затем слегка наклонилась вперед.

– Как?

– Что – как?

– Как он поцеловал тебя? С языком?

– Персефона!

– Это вполне нормальный вопрос! – Она ничего не могла с собой поделать, она улыбалась. Перед своей смертью Лекса потребовала бы от Персефоны тех же подробностей. Но той Лексы больше не существует, и было внове так с ней разговаривать. – Ты можешь мне рассказать.

– Да, все было именно так, – наконец произнесла Лекса, склонив голову так, что волосы закрыли ее лицо.

– Тебе понравилось?

– Да, конечно, – сказала она, выпрямляя ноги и откидываясь на траву. – Но он не должен был этого делать.

Персефона повернулась и посмотрела на Лексу.

– Я очень в этом сомневаюсь, – сказала она. – Он просто боится.

– Это нелепо. С чего бы ему бояться?

– Ну, зная Танатоса, можно предположить, что он придумал себе какое-то правило, согласно которому нельзя влюбляться в душу. – Персефона закатила глаза.

– Если он в это верит, то не влюбится в меня, – сказала Лекса.

– Это неправда, – возразила Персефона. – Я знаю, что ты ему небезразлична.

Вероятно, он уже был влюблен.

Лекса нахмурилась, а затем посмотрела на небо.

– Что мне делать?

– Он тебе нравится?

– Да, – сказала она. – Очень нравится.

– Тогда скажи ему, – ответила Персефона. – И он, скорее всего, скажет тебе, что вы не можете быть вместе, и когда он это скажет, спроси почему.

– А что мне делать, когда он скажет мне, почему?

– Думаю, у тебя есть два варианта, в зависимости от того, что он скажет, – ответила она. – Ты можешь поцеловать его или уйти от него.

– Уйти от него?

– Да, оставить его. Особенно если он скажет, что вы не можете быть вместе.

Лекса нахмурилась.

– Что же мне тогда делать?

– Жить, – ответила Персефона. – Жить так, как будто он сказал тебе «да».

* * *

Перед тем как покинуть Элизий, Персефона бросила быстрый взгляд на окрестности в поисках своей матери. После смерти Лексы она навещала ее почти каждый день, даже когда ей не разрешалось приближаться к ней. С Деметрой она не испытывала такого желания. Она даже не была уверена, почему искала ее сейчас, разве что из любопытства.

Она заметила ее на расстоянии, узнав золотистый оттенок ее волос и высокий грациозный силуэт – она стояла и смотрела вдаль, на серый горизонт.

Она была одна, что было типично для душ, обитавших на острове блаженных. Они пришли сюда без воспоминаний о своих прежних жизнях, чтобы исцелиться. В конце концов большинство из них переселилось в Асфодель. Некоторые перевоплотились.

Персефона не знала,