— Егор Строев, — тут же сказал более разговорчивый из этой двойки, — а он Евгений Казанкин. Откуда мы и кто по должности, пока, извини — не скажем. В советском посольстве работаем и все на этом.

— Дайте угадаю, — ухмыльнулся я, — третий секретарь посольства и четвертый секретарь — верно?

— Четвертых секретарей в посольствах не бывает, — поправил он меня, — но в целом ты правильно все понимаешь. Мы представились, теперь твоя очередь.

— С чего начинать-то? — грустно уточнил я, — не с детского садика, надеюсь?

— Твой детский садик нас мало интересует, давай с того момента, как ваш АН разбился на Курилах.

— Охохо, — тяжело вздохнул я, — это длинная история будет, даже не на один час.

— А мы никуда не торопимся, — второй товарищ тем временем доехал до ворот посольства и пробибикал три раза, ворота со страшным скрипом открылись внутрь и мы заехали во дворик. — Сейчас пройдем в специально предназначенное для бесед помещение, и ты нам все выложишь.

— Договорились, — ответил я, искоса осматривая место, куда мы попали… а попали мы в длинный коридор, выкрашенный зеленой масляной краской, без единого окна.

Старший из тех, что меня привезли, Егор который, притормозил наше движение, снял трубку телефона без диска, который стоял тут зачем-то на столике, и сказал в нее:

— Да, привезли… без эксцессов… насчет третьей степени понял… есть, — и мы продолжили движение до конца коридора, а потом вниз в подвал, очевидно.

Слова про третью степень, если честно, мне не очень понравились — невольно вспомнился сериал про Штирлица, где мельком показали человека, к которому применили такую степень, вид у него, прямо скажем, был аховый. Но уточнять я уж ничего не стал, захотят — расскажут. В итоге меня завели в маленькую каморку с бетонными стенами и полом, где из мебели имелись только три стула и стол, на котором лежало нечто, накрытое белым полотном.

— Куришь? — спросил меня Егор, доставая пачку Лаки-страйкс.

— Бросил, — хмуро ответил я, — вредная привычка.

— Правильно, — легко согласился он со мной, задымил, как паровоз и уточнил свою мысль, — я вот тоже докурю и больше не буду. Ну а теперь выдавай на-гора свою историю, прямо начиная с этого острова, как уже его там… — обернулся он к Евгению.

— Симушира, — помог тот.

— Вот-вот, с него, значит, и начинай.

— А на столе что у вас такое лежит? — предварительно поинтересовался я.

— Там очень интересные вещи лежат, Петр Петрович, — ухмыльнулся он, — но об этом потом, а сейчас давай про Симушир… жги, а то мы уже в нетерпении.

— Да ради бога, — пожал плечами я и выдал им рассказ примерно на двадцать минут, от момента аварии и до посадки на борт корейского десантника.

Умолчал только про свое ментальное воздействие на одного из бандитов возле гейзерной площадки, ну его, такие подробности. А про золото и левый МИ-8, сгинувший в пучинах Охотского моря, все честно поведал.

— Так-так-так, — забарабанил пальцами по свободному кусочку стола Егор, — про золото давай-ка поподробнее — кто, сколько, откуда взялось и куда в итоге делось.

— Пожалуйста, — вторично пожал я плечами, — изначально оно лежало, как я понял, в портфеле одного из бандитов, он его с собой вез из Ключей в Магадан…

— Стоп, — остановил меня второй сотрудник, — как он с золотом в самолет прошел? Проверка же должна быть при посадке.

— Там форс-мажорные обстоятельства случились, — напомнил я, — извержение началось и нас экстренно перебросили в Ключи из Питера.

— Из какого Питера? — не понял Егор.

— Про Петропавловск-Камчатский так на сленге говорят, — посмотрел я на него с недоумением.

— Хорошо, продолжай про золото, -разрешил мне Евгений.

— Было его в этом портфеле около десяти кило, может чуть меньше, — продолжил я, — и портфель вместе со всем содержимым сгинул в процессе нашей выгрузки из упавшего АНа.

— Есть предположения, кто его мог позаимствовать? — поинтересовался Егор.

— Точно не я, — резко ответил я ему, — а про остальных врать не буду. А дальше эти два бандита взяли весь оставшийся в живых народ в заложники и объявили, что будут отстреливать по одному человек в полчаса, если им не вернут этот портфель.

— И он тут же нашелся, так? — уточнил Егор, — этот золотой портфель-то?

— Нашелся, — тяжело вздохнул я, — вы будет смеяться, но чисто случайно — я и нашел сверток с золотом в ручье.

— Ладно, — махнул рукой Егор, — поверим на слово. Теперь вот что, — он вытащил из кармана и развернул крупномасштабную карту северных Курил, — покажи, куда упал тот вертолет, только поточнее.

— Так, — начал соображать я, — это, надо понимать Уруп, а вот это — Кетой. А между ними наш Симушир притаился… забирались мы по руслу ручья вот к этому вулканчику… Заварницкий он тут у вас называется… по дороге и озеро встретилось, Бирюзовое на вашей карте. Значит на берегу мы сидели вот в этом месте, — и я уверенно ткнул туда пальцем, а Егор отметил его карандашным крестиком.

— Куда вертолет полетел?

— На север или северо-восток от нашей стоянки, — продолжил я, — летел он приблизительно полторы-две минуты, значит упал здесь, — и Егор поставил новый крестик на карте.

— Вот что, Петр Петрович, — очередь говорить перешла к Евгению, — мы так поняли, что всей правды ты нам не открыл, так?

— Это почему это? — позволил себе обидеться я.

— А были отдельные нестыковки с тем, что мы знаем, — пояснил он, — поэтому мы сейчас приступим ко второму этапу, — и он откинул покрывало со стола.