возражения справедливо привлекают внимание к тому факту, что обретение независимости Бразилией не было сугубо мирным процессом. Однако они не отменяют того обстоятельства, что становление независимости произошло всего за несколько лет и не повлекло большого кровопролития, несмотря на использование военной силы и связанные с этим потери. Более того, освобождение Бразилии из-под власти метрополии не привело к значительным изменениям сложившегося к тому моменту социально-экономического строя или формы государственного управления. В истории Латинской Америки XIX в. Бразилия осталась единственным примером монархии среди республик.

Одной из основных причин этой относительной преемственности эпох является переезд королевской семьи в Бразилию и форма, которую принял процесс провозглашения независимости. Открытие бразильских портов установило своего рода мост между метрополией и влиятельными группами в самой колонии, которые были сосредоточены в Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу и Минас-Жерайсе. Доходы провинции Рио-де-Жанейро, возросшие в связи с пребыванием в Бразилии королевского двора, способствовали бурному экономическому развитию региона, связанному с производством сахара и кофе, а также с работорговлей.

Конечно, недовольство королевским двором в Рио-де-Жанейро сохранялось, но оно не шло ни в какое сравнение с неудовлетворенностью некоторых северо-восточных провинций, где стали набирать силу республиканские идеи. Политическая элита, ставшая движущей силой провозглашения независимости, не была заинтересована в том, чтобы провоцировать слом системы, способный подвергнуть риску стабильность устоявшихся форм жизни в прежней колонии. Важно напомнить, что борьба за автономию, вылившаяся в дальнейшем в движение за независимость, концентрировалась вокруг фигуры короля (Жуана VI. — Примеч. пер.), а в дальнейшем — принца-регента (будущего Педру I. — Примеч. пер.). В первые годы после получения независимости монархия стала символом власти, даже когда фигура императора превратилась в мишень для выражения недовольства.

Утверждение, что обретение независимости произошло в краткие сроки и без значительных потрясений, не должно привести нас к двум ошибочным выводам. Одним из них было бы положение об отсутствии изменений, поскольку на смену косвенной (через Португалию) зависимости от Великобритании Бразилия перешла к прямой зависимости от нее. Другим ошибочным выводом стало бы предположение о наличии в Бразилии однородной политической элиты, опирающейся на структурированную социальную базу и выражающей четко сформулированные цели развития молодого государства.

Первый вывод ошибочен по двум причинам. Новый тип зависимого положения, сформировавшийся после открытия портов в 1808 г., представлял собой нечто большее, чем просто смена названий; речь шла о том, каким именно образом бывшая колония включится в международную экономическую систему. Кроме того, обретение независимости вызвало к жизни необходимость создания национального государства для устройства страны и гарантии ее целостности. Второй упомянутый выше вывод также ошибочен, ведь даже среди узкого круга вдохновителей независимости во главе с Жозе Бонифасиу не было единства по вопросу об основных направлениях государственного устройства. Напротив, период с 1822 по 1840 гг. стал временем значительных политических колебаний и непостоянства, был отмечен целым рядом восстаний и характеризовался противоречивыми попытками консолидировать власть.

* * *

Основные политические дискуссии в первые два года после провозглашения независимости были сосредоточены вокруг принятия конституции. Выборы в Учредительное собрание были намечены еще до провозглашения независимости. Они состоялись после 7 сентября 1822 г., а с мая 1823 г. в Рио-де-Жанейро начались заседания Учредительного собрания. Затем возникли разногласия между Учредительным собранием и императором Педру I (которого поначалу поддержал его министр Жозе Бонифасиу), по вопросам разделения полномочий исполнительной власти (в данном случае императора) и законодательной власти.

Депутаты Учредительного собрания не желали, чтобы император получил право роспуска будущей палаты депутатов, что позволяло бы ему самостоятельно объявлять новые выборы. Они также не хотели, чтобы он обладал правом абсолютного вето, т. е. возможностью отклонить любой закон, предварительно принятый депутатами. Императору же и поддерживавшим его политическим кругам было необходимо создать сильную исполнительную власть, способную противостоять «демократическим и центробежным» тенденциям, что оправдывало максимальное сосредоточение власти в руках императора. То были времена политической неопределенности. Не прошло и года с момента провозглашения независимости, как в июле 1823 г. Жозе Бонифасиу был смещен с поста министра. Он оказался как мишенью для критики со стороны либералов, так и объектом недовольства консерваторов: последних раздражало, что Жозе Бонифасиу лишал их прямого доступа к императору.

Распри между будущими двумя ветвями власти закончились тем, что Педру I при опоре на армию распустил Учредительное собрание. Некоторые депутаты были арестованы, в том числе трое представителей семейства Андрада. После этого император лично занялся подготовкой проекта конституции; она была принята 25 марта 1824 г. Эта конституция не сильно отличалась от проекта, предложенного Учредительным собранием перед своим роспуском. Однако нужно указать на одно важное отличие: первая конституция страны рождалась не «снизу», а была спущена «сверху» королем, который навязал ее «народу» (под самим словом «народ» следует понимать то меньшинство белых и метисов, которое обладало правом голоса и тем или иным способом участвовало в политической жизни).

Положение значительной доли населения страны — рабов — в статьях конституции не оговаривалось. В лучшем случае о них упоминалось вскользь, когда заходила речь о вольноотпущенниках. Кроме того, необходимо принимать во внимание и значительное расхождение между провозглашенными принципами и действительностью. Конституция, предусматривавшая порядок действия ветвей власти, определявшая полномочия и гарантировавшая права индивидуума, представляла собой шаг вперед. Но проблема заключалась в том, что область ее применения, особенно в части гарантии прав и свобод, оставалась весьма ограниченной. Декларации прав противостояла действительность, когда массы даже свободного населения зависели от крупных сельских землевладельцев, а образование имела лишь малая часть жителей страны, в которой существовала авторитарная традиция.

С некоторыми изменениями Конституция 1824 г. просуществовала до конца Империи. Она определила политическое устройство страны как наследственную конституционную монархию. В стране существовало благородное сословие, но не аристократия: иными словами, император мог жаловать титулы, но они не переходили по наследству, что могло бы положить начало формированию «аристократии по крови». Римско-католическая религия по-прежнему оставалась официальной; отправление других культов разрешалось лишь в частном порядке.

Законодательная власть распределялась между палатой депутатов и Сенатом. Обе палаты были выборными, но между ними имелись существенные различия: если мандат депутата нижней палаты был временным, то избранный сенатор оставался таковым пожизненно. Кроме того, при выборах сенатора в каждой провинции избирались три кандидата, из которых император сам выбирал сенатора. На практике эти ограничения привели к тому, что сенат стал органом, пожизненных членов которого назначал император.

Голосование не было прямым, существовал имущественный ценз. Непрямой характер выражался в том, что на выборах, получивших название первичных, имеющие право голоса (что по меркам сегодняшнего дня соответствует массе избирателей) избирали коллегию выборщиков, а те избирали депутатов. В первичных выборах имели право участвовать жители Бразилии с годовым доходом не менее 100 милрейсов[58] (источником дохода