перевёл мозг в форсированный режим. Царство сна ничуть не изменилось, но в огромном окне, показывающем реальный мир, появились невидимые зрению векторы, траектории и цифры, которыми мой разум стал оценивать поступающую в него информацию. Я сосредоточился на главой задаче, и в воздухе, прямо передо поверх лиловых облаков начала разворачиваться сложная и детальная структура предстоящего ритуала. Линии, контуры, кривые, узлы, ключевые точки росли, переплетались и множились, словно в познавательной передаче, показывающей ускоренный рост дерева из семечка. Наконец, замкнулся самый последний узор, на место лёг последний узловой резонатор, а всю конструкцию окружил экранирующий контур.

— Тааг, приступай, — тихо сказал я.

С невероятной скоростью металлический паук подскочил к складированным возле стены материалам, вытянутым из-под кожуха щупальцем подхватил одну из банок проводящей элир краски и словно телепортировался к поддерживающим свод колоннам. Ловко и быстро перебирая ногами, он взобрался по одной из них и залез на потолок. Открытая банка краски в его щупальце сохранила своё положение, жидкая серебристая поверхность даже не колыхнулась. Двигаясь по потолку, словно настоящий паук, Тааг замер точно над телом Ксандаша и двумя свиными тушами. Два передних манипулятора Таага оторвались от потолка, изогнулись и потянулись к банке. Кончики их расплелись на множество тонких волокон, они по очереди окунулись в краску, а затем, странно вытянувшись на, казалось бы, недостижимую длину, с умопомрачительной скоростью начали вычерчивать на полу сложный узор из тонких, почти незаметных линий.

Мне казалось, что я наблюдаю за работой чертёжного плоттера, только ускоренную в десятки, а то и сотни раз. Когда-то я был просто зачарован работой аппарата, стоящего в нашем бюро, но зрелище, разворачивающееся перед моими глазами, оказалось просто гипнотическим. Тааг быстро прикончил банку краски, закончив узор почти на три четверти, после чего подбежал к запасам и, не спускаясь вниз, поставил обратно пустую, схватил новую банку, открыл, и продолжил начатое, быстро закончив узор. Не отпуская банку, он вытянул манипуляторы и начал хватать кристаллы, проволоку и камни в одном известном ему порядке. Затем он бегал по потолку, опускал компоненты ритуала в нужные места, иногда расчерчивая на них вспомогательные схемы, а иногда — сгибая, разрезая и сваривая проволоку, всё в точном соответствии с моей задумкой.

Наконец, последним в положенное место лёг накопитель — тот самый крупный размером с кулак алмаз, который когда-то работал энергетическим центром нашего с Кенирой дома и который, заменив на новый, работники Жагена любезно оставили в подвале.

«Алира, твоя очередь!» — возникла в воздухе новая надпись. Тааг спроецировал красную светящуюся стрелку, указывающую на нужное место ритуального узора, а затем ловко спрыгнул на пол, вытянул манипулятор, расплетая его нити, и подсоединился ко всей схеме.

Кенира посмотрела в глаза моему телу, покачала головой и обиженно надула губки, показывая, что она всё прекрасно помнит и сама. Эффект этой пантомимы получился бы гораздо сильнее, синхронизируй я течение времени, а не просматривай всё в ускоренной перемотке. Так же смешно перебирая ногами, она подошла к точке энергетического ввода всего ритуала и опустила руки на пол. Серебристые линии на полу одна за другой начали сиять разными цветами, пока вся структура не вышла на рабочую мощность и не наступила первая фаза ритуала.

По телу Ксандаша прокатилась лёгкая голубая волна сканирования. У меня не имелось никакой обратной связи с ритуалом, так что при обычном развитии событий использовал бы совсем другую, более грубую структуру. Но теперь у меня был Тааг, чьи кристаллические визуальные сенсоры обладали способностью воспринимать информацию во множестве диапазонов. Пусть реликвия Фаолонде не позволяла видеть глазами партнёра, но мне это и не было нужно. Я просто знал. Знал внутреннее строение Ксандаша, знал расположение костей, нервов и сосудов, а также понимал, где находится здоровая плоть, а где — застарелые и зажившие рубцы. И точно тем же способом, которым я показал Таагу ритуальную схему, я мог подсказать ему, какие изменения в течение процесса следует внести.

Пусть вернуть давно потерянные конечности не мог даже хороший доктор, но ничего такого сложного в самом процессе не было. Если часть тела была утеряна недавно, хороший целитель мог её отрастить, используя шаблон, в качестве которого являлась душа пациента, которая «помнила» своё правильное состояние. И когда тот внутренне свыкался со своим увечьем, тогда становилось поздно, ведь как простой строитель не мог возвести достаточно сложное здание без чертежей, так и доктор не мог пустить в нужном направлении регенерацию клеток.

Как человек, разрабатывавший и модифицировавший своего голема, я был хорошо знаком с рутиной восстановления, которая извлекала из обломков или сырья нужные молекулы и строила очень сложные магические и материальные структуры. Нечто подобное я собирался применить и тут, используя в качестве шаблонов не запись из резервного кристалла, а здоровые руку и ногу. Разумеется, это сопровождалось массой нюансов, которым приходилось уделять особое внимание. С магической точки зрения было очень легко запустить процесс зеркального копирования, но тогда бы пришлось наблюдать, как пациент болезненно, мучительно и быстро отходит в иной мир, просто из-за того, в его крови оказывается куча чужеродных соединений, включая ДНК со спиралью, закрученной в обратную сторону, не так построенные нейроны и клетки тела, имеющие зеркальную структуру.

Так что целью было полностью воспроизвести строение конечности, зеркально отразив только форму, но оставив содержание таким же. И для этого пришлось бы выкладывать нужные «кирпичики» один за одним, собирая часть тела как конструктор.

Ещё существовала проблема сырья. Чтобы достичь нужного баланса элементов, изначально я планировал использовать человеческие трупы, вроде тех идиотов, что напали на нас в Увядшей Долине. В отличие от убийства, никаких моральных запретов на использование человеческих тел у меня, как оказалось, не имелось, поэтому я считал, что всё нужное мы найдём тут, в Нирвине, посетив местный морг или анатомический театр какой-то из клиник. Но разговор с Лексной показал, что ничего такого не требуется, для регенерации конечностей врачи используют особый субстрат из специально модифицированных клеток, который производят из животного материала. И, к моему полному изумлению, донором таких клеток являются не обезьяны, или какие-нибудь другие приматы, а самые обычные свиньи. Конечно, я бы мог купить несколько банок этого странного розового желе — ведь у Лексны для покупки имелись все необходимые каналы и даже целительская лицензия. Но в используемом мною ритуале особой подготовки исходных тканей не требовалось. Я мог бы использовать любое животное — хоть ящера, хоть птицу, хоть рыбу, но опасался нехватки каких-то веществ или микроэлементов, отсутствие которых пусть и не поставит затею