годов, который привел к исчезновению Lehman Brothers и поставил под угрозу Goldman Sachs и другие давно существующие фирмы. В 1873 году кризис отделил пшеницу от плевел на Уолл-стрит, и Леманы и Маркус Голдман оказались в числе финансистов, которые вышли из кризиса невредимыми и процветали в постпанковские годы. Голдман продолжал свой осторожный бизнес по выдаче кредитов торговцам в центре города, недооцениваемый конкурентами, пока он спокойно закладывал кирпич за кирпичом своей финансовой империи. Что касается Леманов, то в октябре 1873 года, через месяц после паники, они похвастались компании R.G. Dun & Co., что "никогда не были так легки в денежных делах, как сейчас, настолько, что у них нет никаких долгов". Конечно, это заявление могло быть просто болтовней больной фирмы, стремящейся защитить свой кредитный рейтинг. Поэтому агентство проверило утверждения Леманов у их конкурентов. Все оказалось верно: "Мы считаем их заявление подтвержденным".

В Kuhn Loeb инстинкт Соломона Лоэба, который умел говорить "нет", также приносил свои плоды. Как и Леманы, партнеры фирмы утверждали, что у них нет денег. К началу 1874 года они утверждали, что оценка компании Р.Г. Даном - менее миллиона долларов - слишком низка. Один только Лоэб, настаивали они, обладал более чем миллионом наличными. На самом деле фирма стремилась к расширению и привлечению новых партнеров. Один из них, молодой предприимчивый банкир из Франкфурта, выглядел особенно многообещающе.

Глава 7. МАЛЕНЬКИЙ ГИГАНТ

 

После распада Budge, Schiff & Co. тщательно спланированная жизнь Якоба Шиффа неожиданно вернулась в Германию, которая за время его отсутствия претерпела радикальные изменения. В 1862 году премьер-министр Пруссии Отто фон Бисмарк поклялся решить "великие вопросы времени" "железом и кровью". В результате череды войн с соседними странами, кульминацией которых стало поражение Пруссии от Франции в войне 1870 года, Бисмарк разжег немецкий национализм и в начале 1871 года организовал объединение автономных королевств, герцогств и княжеств Германии в единое национальное государство под властью кайзера Вильгельма I, бывшего ранее королем Пруссии.

Сначала Шифф переехал в Гамбург, оживленный портовый город на севере Германии, где Мориц Варбург из давно существующего банковского дома M.M. Warburg предложил ему должность. (Впоследствии Варбург станет родным братом Шиффа). Но Шифф недолго пробыл на новом месте. В конце августа 1873 года умер его отец, и он поспешил домой во Франкфурт, чтобы позаботиться о матери.

Абрахам Кун поселился во Франкфурте несколькими годами ранее, вернувшись в Германию из Нью-Йорка после смерти жены. Он остался партнером Kuhn Loeb, но отошел от повседневного управления бизнесом. Теперь банковские операции в основном контролировал Соломон Лёб. Кун, вероятно, уже был знаком с Шиффом из банковских кругов Уолл-стрит, и во Франкфурте он предложил Якобу должность в нью-йоркском офисе Kuhn Loeb. На этот раз беспокойный молодой финансист еще больше колебался, стоит ли покидать дом, но его овдовевшая мать все-таки настояла на том, чтобы он уехал. "Ты создан для Америки", - сказала она ему.

Кун допускал мысль, что Kuhn Loeb может основать европейский филиал, а Шифф однажды возглавит его, но после возвращения Шиффа в Нью-Йорк эта перспектива быстро сошла на нет. "Возможности здесь огромны", - писал он матери. "Но грядущее расширение Соединенных Штатов, железных дорог и всего прочего, настолько велико, что я сам не думаю, что в ближайшем будущем появится зарубежный филиал, потому что нам и здесь есть чем заняться".

В соглашении от 29 ноября 1874 года Шифф вступил в партнерство с Кун Лоэбом, вступив в силу с первого числа нового года. (В то время к фирме также присоединились родственник Куна по имени Майкл Гернсхайм и двоюродный брат Лоэба Абрахам Вольф). Шифф внес в фирму капитал в размере 50 000 долларов и получил 20 процентов прибыли, уступая лишь Лоэбу, который получал чуть более 33 процентов. Абрахам Кун получал 18 процентов.

Шифф стал незаменим, и не только в управлении бизнесом. Лоэбы часто устраивали воскресные приемы в своем доме на 37-й улице, и Шифф был постоянным гостем на этих ужинах, где стол практически прогибался под тяжестью накрытого стола. Джеймс Лоэб, младший из двух сыновей Соломона, вспоминал, что его семья жила в "типичном, непритязательном доме из коричневого камня высотой двадцать пять футов с высокой крышей, который делал улицы Нью-Йорка такими отвратительными с 1860 года". Интерьер, по его мнению, был не менее неприглядным. "Наша мебель была простой и, по большей части, уродливой. Но дух, обитавший в нашем доме, был самым прекрасным", наполненным "традициями старой культуры, а музыка, поэзия и стремление были нашей почти ежедневной пищей".

В то время как Соломон был настолько поглощен своим бизнесом, что однажды по рассеянности подписал письмо одному из сыновей: "Ваш любящий Kuhn Loeb & Company", Бетти, обучавшаяся игре на фортепиано в Парижской консерватории, воспитывала художественные и интеллектуальные инстинкты своих детей. Она организовала их в квартет: Моррис играл на альте, Гута - на фортепиано, Джеймс - на виолончели, а Нина - на скрипке, и они регулярно давали концерты для своего отца и других гостей.

Не только зажигательная атмосфера приводила Шиффа к порогу их дома в воскресенье за воскресеньем, но и двадцатилетняя дочь Лоэба Тереза, которую Шифф в письме к матери назвал "просто сама прелесть". Маленькая, с ясными голубыми глазами отца и "девственной невинностью", по словам дочери, она была старшей из пяти детей Лоэба и единственным ребенком его покойной жены Фанни. Бетти вырастила Терезу как свою собственную. И хотя Тереза родилась в Америке, дома ее воспитывали в немецком стиле, и ее старинные качества пришлись по душе Шиффу. "Я знаю, что у тебя нет четкого представления о том, что такое американская девушка", - успокаивал он свою мать в письме, в котором объявлял об их помолвке. "Ты можешь считать ее некультурной, необразованной и даже феминисткой, но не думай так о девушке, которую я выбрал. Возможно, она воспитывалась в лучшей из немецких семей".

Пара поженилась 6 мая 1875 года, младшая дочь Маркуса Голдмана, Луиза, служила подружкой невесты. После церемонии Лёбы устроили пышный прием. Ужин из семи блюд, приготовленных во французском стиле, за исключением сорбета для очищения вкуса, состоял из устриц и тушеного террапина, кальмара и каплуна, ягненка и фуа-гра. После того как гости наелись до отвала, официанты вынесли десять видов десерта, включая ананасовое желе, ромовый торт, бонбоны и наполитен.

Поздравительные телеграммы сыпались из Цинциннати и Франкфурта. Клара Шифф, которая могла не одобрить прием, поскольку меню было некошерным, прислала свои "самые искренние поздравления". Младший брат Шиффа, Герман, прислал