или на форумах. Кое-кто может усмотреть в этом зловещий аспект научной фантастики, который проявился после того, как этот жанр встал на ноги. Раньше в Китае относились к фантастике пренебрежительно, считая ее исключительно детской литературой. Иногда я жалею о том, что это не так.

VII

То, что современная наука говорит нам о мире, совсем не укладывается в наши традиционные представления о нем. Теперь мы знаем, что нет ни абсолютного времени, ни абсолютного пространства, и что пространство-время, материя и движение являются неделимым комком грязи. Мы также знаем, что в микроскопических масштабах причинно-следственные связи не существуют: есть лишь квантовая вероятность, которая ставит под сомнение макроскопическую цепь причин и следствий. Однако представления литературы о мире не изменились. Ее мир остается доньютоновским, докоперниковским – или даже доптолемеевским. Как я уже говорил, в мире традиционной литературы Земля остается центром Вселенной.

На самом деле в традиционной литературе есть люди, которые пытаются выйти за рамки нарциссизма. На ум приходят, например, Итало Кальвино и Хорхе Луис Борхес, о которых буржуазные критики в свое время вели оживленные дискуссии. Часть их произведений пытается изобразить то, что находится за пределами человеческих отношений, то, как человек соотносится с реальностью. Подобный мир-образ появляется в «Невидимых городах» Кальвино и в еще более экстремальной «Вавилонской библиотеке» Борхеса, где нет ни одного человека – человечество в этом произведении бесследно исчезло. Намеки на нечто подобное есть даже в произведениях Томаса Пинчона и Франца Кафки, но в целом традиционная литература движется совсем в другом направлении. Некоторые исследователи полагают, что иррациональность, фрагментация, смещение и исчезновение смысла в современной и постмодернистской литературе – это реакция на квантово-механическую теорию. Но, скорее всего, в эту теорию не верят даже те, кто ее выдвинул. Литература всегда держалась на значительном расстоянии от науки. Она может изображать миры, измененные с помощью науки и технологии (и иногда явно это делает), однако упрямо отказывается встроить научную картину мира в свою систему. Это происходит и в Китае, и в других странах, как на Востоке, так и на Западе.

Литература движется в сторону еще большего нарциссизма. Великие сюжеты исчезают, и она становится еще более обращенной внутрь и замкнутой, и ее взгляд неизбежно отворачивается от отношений человека с природой. Ей даже начинают надоедать отношения между людьми. Остаются лишь отношения человека с самим собой, внутренний диалог отдельного индивида. И даже притом, что подобная литература отвергает историческую и массовую литературу, она жалуется на то, что именно эти жанры отвергают ее.

Я – любитель научной фантастики и дилетант в художественной литературе, и поэтому, честное слово, не собираюсь кого-то упрекать и обвинять. Я все равно считаю, что у человечества и литературы есть право быть нарциссом и что подобный нарциссизм обоснован. Но мне не дает покоя одна мысль: может ли обращенная внутрь, замкнутая литература не сосуществовать с литературой, устремленной вовне, с той, которая изучает отношения человека с природой? Может ли литература не установить контакт между нами и тем, что больше человеческой природы?

Конечно, я говорю не только о научной фантастике, которая всегда существовала на периферии, вне поля зрения критиков. Однажды у меня появилась возможность спросить немецкого синолога Вольфганга Кубина о том, читает ли он китайскую фантастику. Он ответил, что не читает даже немецкую. У научной фантастики нет ничего похожего на мощную структуру академического комментирования и критики, которая поддерживает традиционную литературу. А без такой структуры огонек, который горит в сердце жанра, будет неизбежно скрыт под завесой коммерциализации.

Я надеюсь лишь на то, что научная фантастика может дать литературе полезный совет – и открыть для нее небольшое окно возможностей.

Опубликовано в «Литературе Шаньси»

№ 7, 2009 г.

Фантастика в состоянии хаоса

Однажды ночью на горе Цинчэншань, когда в Чэнду проходил Международный фестиваль научной фантастики и фэнтези, я впервые услышал, как самые известные писатели-фантасты обсуждают идеи, связанные с жанром фантастики. Нас окружали высокие колонны, а над нами светили огни, словно звезды на небе, и внезапно мне почудилось, будто я на другой планете. Серьезность и убежденность этих писателей произвели на меня неизгладимое впечатление. По сравнению с их глубокими мыслями мои собственные идеи казались спутанными и беспорядочными. А теперь, поскольку журнал «Туманность НФ» попросил меня рассказать вам о своих мыслях, я вынужден поделиться этим смятением с вами.

I

Для чего нужна научная фантастика?

Каждый вид искусства существует потому, что он предлагает то, чего нет в других видах, и то, что они не могут заменить. В этом и состоит душа данного вида искусства. А что есть душа фантастики?

Это не изображение персонажей. Да, персонажи крайне важны для фантастики, но, в отличие от «чистой» художественной литературы, большинству великих произведений, написанных в жанре научной фантастики, популярность принесли не их персонажи. Кроме того, персонажи в галерее фантастики не являются такими же уникальными и колоритными, как в традиционной литературе. В некоторых фантастических произведениях – например, в «Проклятии» Артура Ч. Кларка – персонажей нет вообще; в более экстремальных случаях, таких как «Вавилонская библиотека» Хорхе Луиса Борхеса, нет даже человекоподобных существ, которые могли бы заменить персонажей.

Это и не фантазия. Литература с незапамятных времен под завязку набита фантазиями. Они – не редкость.

Однако ни один другой вид литературы не интегрируется с наукой так органично, как фантастика. Душа фантастики – это наука.

Еще одна уникальная особенность фантастики – это невероятная широта ее восприятия. В романе «Война и мир» Льва Толстого, несмотря на то, что он состоит из нескольких миллионов слов, описано лишь несколько десятилетий истории одного региона; а в таком фантастическом произведении, как «Окончательный ответ» Айзека Азимова, всего в нескольких тысячах слов изображены миллиарды лет истории Вселенной, и в том числе история человечества. Подобные масштабы и грандиозность недоступны традиционной литературе.

Поле зрения научной фантастики может протянуться через пространство и время; у традиционной литературы такой возможности нет. НФ – это самый смелый вид литературы!

II

Эстетические принципы фантастики

Даже мне было стыдно написать такой «высокопарный» подзаголовок, но поскольку он украсит собой великое литературное произведение, опубликованное в Китае, то я решил все-таки его оставить.

Душа научной фантастики – это ее фантазия (вот здесь начинается путаница), а успех фантастического произведения во многом зависит от того, насколько оно удивляет и шокирует читателя. Скорее всего, именно этого читатели ждут от фантастики. Тогда возникает вопрос: где найти такую фантазию? Все народы мира используют свои самые смелые и экстравагантные фантазии, создавая мифы о сотворении