Шрифт:
Закладка:
– Интересно, почему? Неплохое трехэтажное здание, и не сильно-то дороже твоей четырехэтажки.
– А в нем спортзал не предусмотрен. Вы школьную программу НТК видели? Там же русским по белому написано слово «физкультура»…
Впрочем, товарищу Корбину проект пришлось прилично поменять: вместо большинства больших классных комнат для музыкальных училищ в здании нужны были комнатки маленькие, но с двойными дверями для звукоизоляции – но такое «перепроектирования» все же много времени не заняло.
Программу десятилетки Вера тоже написала – «по памяти». Почему-то все учителя, даже «предметники», очень неплохо знают всю программу: все же постоянное общение с коллегами на работе этому сильно способствует. А сейчас программы именно для десятилеток вообще не было! То есть были отдельные программы, большей частью составляемые даже не в наркомате просвещения, а вообще в областных отделах образования на основе каких-то мутных рекомендаций «высокого начальства». Собственно, именно эти «рекомендации» и сподвигнули товарища Сталина утвердить постановление о «школах НТК»: у самого него способов бороться с наркомом Бубновым, за спиной которого стояла Крупская, не было – ну а если этой борьбой займется НТК, то будет-то только лучше!
Но Лаврентий Павлович предполагал, что Сталин просто очень хотел натравить Веру на Крупскую, причем заранее зная, кто в этой схватке победит. Того же Бубнова ведь она уже один раз просто «морально уничтожила» – когда тот, будучи еще и председателем комитета по охране исторических памятников при Президиуме ВЦИК, отдал распоряжение о разрушении Сухаревой башни. В результате Андрей Сергеевич вылетел (едва не лишившись по пути партбилета) из комитета, башня осталась на месте – и вот теперь из-под Бубнова (формально из-под Бубнова) Вера вытащила чуть больше тысячи только городских школ. Конечно, при этом она получила лютую ненависть со стороны заместителя наркома – но Лаврентий Павлович был абсолютно убежден, что когда Вера просила ей разрешить лично пристрелить замнаркома, она на этот раз вообще не шутила…
Второго февраля довольно поздно вечером у Вере зашел в гости сосед:
– Привет, Старуха, я вижу, у тебя свет в окнах еще горит…
– Да вот, зачиталась, книжка интересная попалась.
– Что за книжка? Приключения какие-то или очередной роман про победу героических комсомольцев в борьбе с крапивой на советских полях?
– Можно сказать, что о борьбе с крапивой: отчет краснодарской агростанции о результатах применения гербицидов в предпосевной период. И я вот не пойму: то ли они технологию обработки нарушили, то ли на химзаводе гербициды бракованные произвели.
– А… понятно. А я вот в молодости больше приключения любил. И фантастику, только не Уэлса, а Жюль Верна больше. У француза приключения поинтереснее…
– Это верно… а почему у нас Жюль Верна для детей не печатают? По мне, так очень мотивирующие в плане изучения всяких наук книжки.
– Как не печатают?
– Да никак не печатают. Товарищ Крупская запретила, сказала, что книги не соответствуют идеалам марксизма, воспитывают у детей индивидуализм и стремление к личному обогащению.
– Ты не шутишь?
– Да вроде нет, я ее письмо еще Луначарскому по этому поводу читала.
– Разберемся… а я к тебе по поводу Крупской как раз и зашел. То есть не по поводу Крупской, а вообще. Ты со своей новой школьной программой ей очень больно по ногам потопталась, сейчас уже по городам восемь директоров старших школ из десяти заявления в НТК прислали с просьбой их перевести в систему НТК.
– Ну так это хорошо!
– Советскому Союзу – согласен, но… У Крупской большие связи среди старых большевиков… Ладно, не буду тянуть кота за хвост. Вчера вечером мои ребята взяли одного такого… большевика, тут вот, во дворе нашем взяли. Думали, что на меня решил поохотиться – а порасспрашивали его… со скополамином, вежливо – и оказалось, что тебя он пас. Крупская на тебя сезон охоты объявила. Так что… ты на пару недель скройся куда-нибудь, мои парни быстро этот заговор размотают – но народ там, сама понимаешь, довольно опытный, а от случайностей никто не застрахован.
– И куда скрываться? В Лесогорск, что ли?
– Да хоть туда, Лесогорск очень хорошо от ненужных людей прикрыт. А лучше знаешь что? Официально в Лесогорск лети, а по дороге сверни-ка на Казачинскую ГЭС. Там как раз по твоей программе споры идут нешуточные, вот и решишь, кто там прав, а кто тебя слушать не захотел.
– И что по моей тематике может быть на электростанции? Все мои пластмассы и лаки еще на заводах в агрегаты понапиханы, я вообще к электричеству отношусь как уверенный пользователь лампочек и утюгов…
– Пользователь… придумаешь же словечко! А кто Кржижановскому подсунул электрический газ для переключателей высоковольтных? Там теперь народ спорит, допустимо ли на удаленной станции, где с химиками проблемы, ставить переключатели со страшно ядовитым газом…
– Гексафторид серы – вообще не ядовитый.
– Вот ты им это и объясни. И помоги немножко: как мне доложили, у них вопросы в основном о том, как эти переключатели ставить на место и подсоединять. В общем, на месте разберешься… или просто вид сделай, что разбираешься, главное – из Москвы на пару недель исчезни.
– И когда?
– А вот прямо сейчас и исчезай. Экипаж твоего самолета уже на аэродроме… на моей машине поедешь туда. Тебе полчаса вещи собрать – и адью.
– Но я…
– Я спорить не собираюсь, я просто тебя информирую. С университетом… Тихонов завтра договорится, а Иосиф Виссарионович… он уже в курсе, он тебя из Москвы убрать и посоветовал. Сама понимать должна: его советы строже приказа. Беги уже, собирайся!
Вера еще подумала, что ситуация сложилась действительно аховая, если ее решили из Москвы вывозить на самолете ночью. Уже два года действовал строжайший приказ, запрещающий «ответственным товарищам» пользоваться авиатранспортом в принципе, а исключения «допускались» лишь для нескольких человек, перечисленных в приказе поименно. И, хотя сама Вера в номенклатуру не входила и в список «приземленных» товарищей не попала, однако ее
