Красильщиков кивнул в сторону глубокого кресла, и Серкан молча сел. Ротвейлер вальяжно лежал рядом с массивным столом, изредка позевывая. Несколько раз блеснули влажные клыки, и турок с трудом отвел взор от собаки.

— Интересный подарок мне на днях преподнесли, — вдруг сказал «гном» и, нагнувшись, поднял продолговатый предмет, напоминающий копье с длинным широким лезвием. — Знаешь, что это?

Серкан покачал головой.

— Это «пальма», — объяснил Красильщиков. — С этой штуковиной в древности эвенки на медведя ходили.

Он покрутил копьем в воздухе, едва не задев клинкообразным лезвием монитор.

— Это тебе не карабин с оптикой, тут смекалка нужна. Охотник вставал рядом с берлогой и бил косолапого, как только тот высовывался наружу. Удар был направлен в шею, чтобы рассечь кровеносные сосуды…

— Сильная вещь, — похвалил Серкан, при этом внутри у него все ходило ходуном. В какое-то безумное мгновение ему даже почудилось, что «гном» возьмет да метнет в него эту «пальму», решив испробовать древнее оружие эвенков…

— Ладно, — Красильщиков неожиданно заговорил другим тоном. — Вернемся от медведей к нашим баранам. Я насчет Петра I.

— Виктор Петрович, мы оба оказались заложниками непростой ситуации, — сказал Серкан. — Меня, к сожалению, тоже ввели в заблуждение. Я не сомневался, что памятник в Москве никому не нужен, но все вышло иначе…

Положив копье прямо на стол, Красильщиков взял из вазочки шоколадную конфету.

— Да слышал я про этот визг, что москвичи против, — фыркнул он. — А что этот упырь из Департамента говорит? Я о Смирнове. Как объясняет такой общественный резонанс?

— Увы, этот упырь отбыл с вашими деньгами в неизвестном направлении, — сообщил Серкан. — Насколько я понимаю, он не смог внутри ничего согласовать и решил просто слиться.

На грубом лице Красильщикова появилось кислое выражение, словно вместо конфеты, которую он начал жевать, оказалась долька лимона.

— Ой, как вы мне сейчас неприятно сделали, — протянул он.

Ротвейлер, словно почувствовав перемену настроения хозяина, угрожающе заворчал.

— Тихо, Джеки, тихо. — «Гном» покосился на собаку, и та притихла. — Ой, как неприятно-о… Просто взял сто пятьдесят лямов и того? Фьюить?!

Серкан молча кивнул. Он старался выглядеть невозмутимо, но внутри него будто открыли кран, наполняя нутро ледяным озером.

— Часть вины в случившемся лежит на мне, — проговорил он. — И мне хотелось в знак примирения как-то компенсировать ваши затраты…

«Гном» пренебрежительно махнул рукой.

— Дело не в затратах, Серкан, я еще заработаю, — ответил он, начиная складывать фантик вчетверо. — Дело в принципах. Какая-то, понимаешь, мразота берет мои бабки и воображает, что может с ними вот так просто слинять?

— Я вас очень хорошо понимаю. Для моей семьи принципы всегда были вещью основополагающей… Но что касается Смирнова, позвольте поделиться с вами кое-какими мыслями.

— Что еще? — нахмурился Красильщиков.

— Я могу предположить, где он прячется.

В глазах «гнома» заискрились опасные огоньки, а толстые пальцы неосознанно потянулись к копью.

— Я тебя внимательно слушаю.

* * *

— Не нервничай ты так, — сказал Алексей, заметив, как Анна нервно кусала ноготь. — Отпустят твоего батю, никуда не денутся.

— Уже почти десять, — она глянула на экран телефона. — Целый час прошел, а его все нет!

— Ань, это ведь зона, — напомнил телохранитель. — Пока кучу бумаг заполнишь, везде отметишься… Твоему отцу вещи получить надо обратно, плюс справка об освобождении…

Вздохнув, Иванушкина положила руки на колени.

— Мы почти двадцать лет не виделись. Он наверняка сильно изменился, и это меня пугает.

— Солидный срок. Психологи утверждают, что необратимые последствия наступают уже после пяти лет отсидки, — заявил Алексей, и Анна испуганно посмотрела на него.

— Но я уверен, что из каждого правила есть исключения. На самом деле двадцать лет — это еще не так страшно. Я слышал, некоторые сидят по сорок и даже по пятьдесят лет.

— Ужас, — пробормотала она. — Вся жизнь за решеткой.

— Знаешь, со временем к этому привыкаешь, — произнес Алексей. — Это здесь движуха, а там словно все законсервировано. Вот выйдет такой сиделец на свободу после двадцати лет зоны, покрутится да обратно вернется. Не успевают эти люди за временем. Да и кому бывшие зэки нужны на воле? Родные или умерли, или отказались от них, на работу берут с неохотой. А здесь их уважают, все по понятиям… Если, конечно, не шестерка какая-нибудь.

Он продолжал говорить, но Анна его уже не слушала — все внимание девушки было приковано к открывающимся воротам.

— Папа, — прошептала она и, выскочив из машины, кинулась к отцу.

— Принцесса! — широко улыбнулся Лев, распахивая объятия. Анна повисла на его шее, словно ребенок. Прижимаясь к отцу, она перестала себя сдерживать, и слезы радости хлынули из ее глаз.

— Я так… — всхлипывала она. — Я так за тебя боялась!

— Ну что ты, родная… Не реви. Видишь, я в полном порядке.

Он осторожно поставил дочь на землю и посмотрел на роскошную иномарку:

— Крутая тачка!

— Все, как положено встречать дорогого гостя, — сквозь слезы улыбнулась Анна. — Идем. У меня для тебя маленький подарок.

Уже в машине она протянула отцу коробку с новым телефоном.

— Там уже все подключено, осталось только контакты перекинуть, — сообщила Анна. — Ну как ты, пап? Рад? Ощущаешь себя свободным?

— Конечно, родная. Спасибо за подарок, я очень тронут, — тепло сказал Лев. — Я какое-то время у тебя поживу, можно?

— О чем разговор! — воскликнула она. — Сколько хочешь!

— Я тебе надоедать сильно не буду. Чуть отдохну и поеду.

Улыбка на губах девушки угасла.

— Что-то я не поняла… Куда ты собрался ехать?

— Надо одно важное дело закончить, — ответил Лев, убирая смартфон в карман куртки.

Анна насупилась:

— Это дело что, важнее, чем я?

— Не дуйся, принцесса, — засмеялся Лев. — Мы с тобой еще успеем надоесть друг другу.

Он ласково потрепал ее по голове, но Иванушкина отодвинулась, устремив свой взгляд в окно.

Алексей многозначительно посмотрел на нее в зеркало и слегка увеличил громкость радио.

— Ты с мамой совсем не общаешься? — нарушил молчание Лев.

— Практически нет. Я как-то еще пыталась поддерживать с ней контакты, но она сама ведет себя так, словно я какой-то дальний родственник, который претендует на ее наследство.

— Не обижайся на нее.

— Я не обижаюсь, — усмехнулась Анна. — Как говорится, врачи на больных не обижаются.

Алексей сменил волну на радио, и сквозь легкое потрескивание помех послышался хорошо поставленный голос диктора:

— …из пресс-службы Министерства культуры… Заместитель директора Департамента культурного наследия Санкт-Петербурга Валерий Смирнов скоропостижно скончался во время отпуска на острове Миконос… Ведется проверка, но одной из возможных причин смерти врачи уже назвали отравление устрицами… По неподтвержденным данным, Смирнов был замешан…

— Переключи, пожалуйста, — попросила Анна.

«Значит, я была права», — сверкнула у нее мысль, но почему-то особой