у него права восседать на Хасе нартов. Огнецветный конь его, опустив голову, склонился к юному всаднику, утешно касаясь его своей шелковистой гривой.

А мы заглянем в дом Алиджа. Вот сажают Урызмага на место почета, вот преподносят ему чашу с пенистой брагой. Хороша брага, хмельна и сладка, да с отравой. Урызмаг пьет брагу, пьет через медную трубочку, брага из трубочки льется на пол, возле ног старика — большая лужа. Раздаются крики:

— Он опьянел от первой чаши! Он под себя ходит! Не пристало ему восседать на Хасе нартов! Пора такого дряхлого, бесполезного старика сбросить в пропасть с вершины горы!

Не все нарты кричали так, а только пятеро вероломных, но зловещим был крик пятерых, ибо пятеро вероломных способны заглушить голоса множества добронравных. Тут и поднял чашу Гиляхсыртан — не ради здравицы, а ради угрозы.

— Пусть у старого кабана затупятся зубы, пусть старого кабана съедят до кости муравьи!

Эту угрозу услышал Сосруко, ибо Гиляхсыртан произносил свои слова так громко, что задрожали стены покосившегося дома. Сосруко подбежал к жилищу Алиджа, вышиб одним ударом стену между столбами, ворвался в дом, поднял Урызмага на руки, вынес его на двор, посадил на коня и поскакал домой. Перед воротами дома Сосруко почтительно помог старику спешиться, вытащил трубочку из его продырявленного горла. Урызмаг не сказал ему ни слова, только опять посмотрел на мальчика живыми, острыми, вопрошающими глазами. Старый нарт вошел в дом, Сосруко и Тхожей остались на дворе.

— Подобру-поздорову ли ты вернулся, Урызмаг? — спросила Сатаней. — Что узнал на Хасе нартов из того, о чем не знал раньше?

— Узнал я одного малыша, — ответил Урызмаг. — Как войдет он в годы, будет знаменитым нартом, полюбят его люди.

— Ты хотел бы, милый муж, чтобы этот малыш был твоим братом?

— Нет, не хотел бы. Недаром говорится у нас: «Брат тогда тебе брат, когда ты сильнее его. А если ты слабее, не брат он тебе».

— Хотел бы ты, любезный сердцу моему супруг, чтобы этот малыш был твоим сыном?

— Хотел бы, златокудрая жена моя, да к чему хотение мое — не дала нам судьба ребенка.

И тогда сказала Сатаней, ликование и нежность были в ее словах.

— Этот малыш — твой сын, твоя опора-скала. Три года назад мои родители, Солнце и Луна, низринули с высоты на землю два своих луча, и те лучи, ослепительно соединившись, вывели, как резцом, на камне образ дитяти. Девет извлек дитя из камня, закалил мальчика, а я дала нашему сыну имя Сосруко, Рожденный из камня.

— Как же случилось, что мальчик родился в мое отсутствие? — спросил сердито Урызмаг, и уже грубое слово собиралось сорваться с его языка, но вовремя вспомнил Урызмаг, как поклялся когда-то жене своей, что никогда не скажет ей грубого слова.

Поняла Сатаней, что творится в душе Урызмага, и спросила:

— Почему потемнели твои глаза? Чем ты огорчен, супруг мой? Разве не мечтал ты о сыне, разве не сбылась наконец мечта твоих долгих лет?

Пока Урызмаг в растерянности, в смятении и еще не веря в свое счастье, искал наилучшие слова для ответа, его сын Сосруко, как бы угадав, что наступил такой миг, когда он должен показаться отцу, вбежал в дом и припал к коленям Урызмага. Почудилось Урызмагу, что очаг жизни зажегся в его бездетном доме и обдал старого нарта ласковым, долгожданным теплом. Урызмаг обнял мальчика и сказал:

— Ты моя опора-скала, сын мой, Рожденный из камня.

Как Сосруко вернул богатырям семена проса и впервые появился на хасе нартов

Прошло, казалось, всего лишь несколько дней с того мгновения, как Урызмаг узнал, что он — отец необыкновенного мальчика, Рожденного из камня, а увидели все, что преобразился белоголовый нарт, глаза его под седыми дугами бровей отныне смотрели не только живо и остро, но и радостно, стан выпрямился, не дремал теперь старик, слушая шутки ровесников или задорные речи юношей.

Однажды, когда Урызмаг приготовился осушить преподнесенный ему рог с хмельной брагой, неожиданно появился на Хасе нартов бог плодородия. Его белая борода походила на волнистое облако. Он сказал:

— Говорю всем, кто еще в силах носить чувяки на ногах: устал я! До сих пор я помогал людям, в меру своей силы, собирать урожай проса. Но число людей стало больше, а сила моя уменьшилась. Сын Фука, того самого, которого некогда уничтожил Урызмаг, — мой давний враг. Жестокий бог недорода и бескормицы, он гордится своей губительной мощью, гордится и грозится, что отомстит нартам за смерть своего отца, бога засухи: наступят, мол, на земле неурожайные годы, умрут людишки с голоду! Вот и решил я подарить каждому нарту по одному зерну проса. Благодатные это зерна: целый котел крутой каши можно получить, если сварить одно зерно. Берегите, нарты, мои семена, они спасут вас, если недород и бескормица нагрянут на ваши поля. Каждый год сейте семена, а первый обмолот нового урожая оставляйте на следующий год.

Нарты поблагодарили владыку плодородия, провозгласили в честь его здравицу:

— Да возвеличишься ты, старец-даритель, ибо ты — щедрый источник нашего благоденствия!

Бог плодородия был доволен хвалой, он покинул Хасу нартов, ушел, а дни стали проходить за днями. Когда нарты сварили крутую кашу из семян проса, подаренных владыкой плодородия, все поразились: из каждого зерна вышел целый котел вкусной пищи! Тогда-то и был установлен среди нартов обычай: первую заздравную чашу осушать в честь того, кто дарует земле плодородие. А его благодатные семена нарты хранили в медном амбаре, стерегли амбар днем и ночью.

Сын Фука, бог бескормицы и недорода, задумал выкрасть из медного амбара семена проса. Велика была его губительная мощь, но покуда еще не такова, чтобы одолеть владыку плодородия, а с нартами, решил сын Фука, справиться будет легко, и наконец-то он получит семена чудесного проса, о которых мечтал долгими столетиями, попирует он на собственном своем поле, а на всей остальной земле попирует недород, отпразднует свой страшный праздник бескормица!

Сын Фука лицом походил на одноглазого великана, телом — на дракона. Когда настала ночь такая же темная, как наружное дно котла, сын Фука пробрался в нартское селение, подполз к амбару и ударил по нему своим драконьим хвостом. Удар был такой силы, что прогремел гром и вспыхнула молния, озарившая ночное небо. Нарт — хранитель амбара — был убит, а сам амбар раскололся