Вспомните, что Сосруко в этот день впервые встретился с отцом, и хотя мальчик смотрел на него издалека, увидел он в нем истинного богатыря. Зоркими своими глазами, даже днем различающими звезды на небе, Сосруко увидел разум, живо и остро светившийся в глазах отца. Счастлив был Сосруко, думая о том, что сейчас заговорит наконец с Урызмагом и услышит от него ответное отцовское слово. Но думал Сосруко и о том, что дурное замыслили против его отца пятеро завистников, и была боль в его маленьком сердце. Не часто на небе одновременно светят Солнце и Луна, но часто в сердце одновременно живут счастье и боль.

Сосруко спешился у ворот родного дома, привязал к столбу Тхожея, вошел в жилище родителей. Сатаней посмотрела на сына изумленными глазами, ибо она три года скрывала дитя свое от отца в подземелье. Урызмаг бросил на мальчика умный, пытливый, вопрошающий взгляд. Рожденный из камня поклонился старому отцу, поклонился матери, сияющей молодой прелестью, и оказал:

— Явился я как вестник. Нарты приглашают Урызмага на Хасу. Но я думаю, что вожака нартов ожидает в доме Алиджа не добро, а зло.

Урызмаг снова бросил на Сосруко внимательный взгляд. Крепким было булатное тело мальчика, мужеством дышало его детское личико. Что-то дрогнуло в старом сердце Урызмага, дрогнуло, зазвенело, засветилось. Но подавил свое волнение знаменитый нарт и сказал с нарочитой угрюмостью:

— Видишь, Сатаней, верная жена моя, до чего дошло: нарты присылают за мною не мужчину, а мальчишку. Оскорбить меня хотят былые мои сподвижники.

— Ты не прав, Урызмаг, — отвечала златокудрая дочь Солнца и Луны. — Этот мальчик — вестник того зла, которое задумали против тебя пятеро вероломных, пятеро завидующих. Для того чтобы возвестить добро, годится любой вестник, а зло возвещает только тот, кто храбр, кто не боится, что его весть приведет в ярость воина, к которому он послан, кто не боится, что может жизнью своей заплатить за дурную весть. Понял ли ты теперь, что не унизили тебя богатыри, достойного гонца послали они за тобой! А зовут они тебя для того, чтобы умертвить, и такую смерть избрали они для тебя: говорит мне мое сердце, что хотят злоедушные тебя отравить хмельной брагой, смешанной с ядом. Поэтому, муж мой, душа моя бесценная, прошу тебя и заклинаю: пей хмельную брагу через медную трубочку!

— Через какую трубочку? — удивился Урызмаг.

Сатаней проколола дырку в горле мужа, вставила в горло медную трубочку, а другое отверстие трубочки оказалось во рту Урызмага. Вожак нартов медленно, опираясь на посох старости, побрел к дому Алиджа. За ним поодаль следовал Сосруко, держа за уздечку неразлучного друга Тхожея. Там, где начинала извиваться тропинка, ведущая к дому Алиджа, поджидали Урызмага девяносто и восемь нартов. Когда их прежний вожак приблизился к богатырям, обратился к Урызмагу, спесиво раздувая щеки, с такой речью багроволицый Пануко:

— Решили мы, нарты: хватит нам на Хасе нашей вести беседы да пить хмельную брагу. Пора нам за ум взяться, показать свою меткость, доказать свою силу. Сперва испытаем, кто из нас лучше всех стреляет из лука. Цель — железная подпорка Алиджева дома. Метнем стрелу, а как попадет в мишень, попытаемся стрелу вытащить.

Девяносто и восемь нартов натянули тетивы богатырских луков. Урызмаг, девяносто девятый, был стар годами, но глаза его смотрели молодо, задорно. Только одна стрела попала в железную мишень, и то была стрела Урызмага! Изумились нарты, растерялись, друг на друга им смотреть было стыдно. Первым опомнился грузный Пшая. Он с важностью произнес:

— Не тот стрелок меткий, кто попадает в цель, а тот стрелок славный — и в этом-то мудрость, — кто в силах вытащить свою стрелу из мишени. Испытаем, братья-нарты, свою силу.

Так предложил Пшая, твердо надеясь, что старый Урызмаг ни за что не вытащит собственную стрелу. А Урызмаг сказал хрипло, ибо ему мешала вставленная в горло медная трубочка:

— Начинайте, братья-нарты. Стрела-то моя, — значит, мне последнему ее вытаскивать.

Видимо, Урызмаг подумал так: «Может быть, кто-нибудь вытащит стрелу прежде меня. А если дойдет черед до меня и я не вытащу, — не велика беда. Победил я, состязаясь в меткости, не зазорно мне, на исходе лет, проиграть, состязаясь в силе».

Девяносто и восемь нартов, напрягая всю богатырскую мощь свою, стали вытаскивать стрелу Урызмага из железной подпорки. Ничего у них не вышло. Как торчала стрела в мишени, дразня своим оперением, так и продолжала торчать, крепко засела в подпорке Алиджева дома.

Тогда мальчик Сосруко звонко крикнул:

— Я попробую!

Он подбежал к оперению стрелы и без всяких усилий выдернул ее из железной подпорки. Нарты были посрамлены — и кем! Мальчишкой! Но хватило им ума не прогнать Сосруко: мол, ничего особенного не совершил сын Сатаней. Если бы они приказали мальчику уйти, облеклось бы в слово то, что сильнее нартов оказался ребенок, а поступок, ставший словом, обретает право на вечность. Да ведь и не в самом доме Алиджа, а возле него происходит состязание, утешали себя богатыри, значит, не вступил Сосруко в дом их бесед и пиров, не допущен на Хасу нартов!

Долговязый Гиляхсыртан, напоминавший змею, вытянувшуюся отвесно, прошипел:

— Начнем испытание мечей. Надо разрубить одним ударом два толстых железных вертела.

Девяносто восемь нартских мечей ударили по двум сложенным вместе железным вертелам, но только слегка поцарапали их. Наступила очередь Урызмага. Отвыкли его морщинистые руки от рукояти, ибо таков был обычай у нартов: взялся рукой за рукоять — так вытаскивай меч и руби, а Урызмаг давно уже не шел в битву с обнаженным мечом. И вот теперь тяжело, не сноровно вытаскивал он из ножен свой некогда славный меч. И так больно, при взгляде на отца, стало сердцу Сосруко, бьющемуся в булатной груди, что не выдержал мальчик, обнажил меч, сработанный из косы бога плодородия, и быстрым, ловким ударом рассек пополам два железных вертела. Увидели нарты, что опозорил их Сосруко, что мальчуган оказался сильнее и ловчее зрелых мужей, и охватил их стыд: не высокий стыд совести, а мелкий стыд самолюбия. Только грузный Пшая был спокоен, ибо его никогда не покидала уверенность в том, что он умнее всех: таким лукавым и потешным счастьем наградила его судьба! Пшая сказал:

— Хватит нам игр и забав, займемся делом! Войдем в дом Алиджа, отведаем хмельной браги.

Девяносто и девять богатырей скрылись в доме, а мальчуган Сосруко остался на дворе: ведь не было