Сначала выяснить, для какого срочного дела тот вызвал своего помощника раньше намеченного срока, а потом уж устраиваться с работой и жильём всерьёз и надолго, прописываться. Господина Извольского застал на месте, того вызвали к посетителю, и Алексей Кондратьевич вышел в просторный, прохладный холл современного здания, где располагался Московский архив Министерства юстиции. Тут же он без долгих приветствий приступил к делу.

— В Московском губернском архиве старых дел вакантна должность писаря. Тебя готовы взять. Я уговорил дождаться твоего приезда, но дольше недели ждать не стали бы. Придётся держать экзамен, но ты сдашь, я узнал их требования.

Алексей Кондратьевич быстро, возбуждённо говорил, а Николай слушал безо всякой внешней реакции, совершенно огорошенный. Не зная подробностей, он ещё не мог сформировать собственного суждения, хороша ли или не хороша работа, которую ему прочат.

— Сейчас позвоню туда! — воскликнул господин Извольский.

Из холла открытая дверь вела в специальную комнату, где виднелись диван, стол с чернильницей и телефонный аппарат на стене над столом. Солидное учреждение!

— Стой, что это я? В Губернском нет ведь телефонного аппарата! — спохватился Алексей Кондратьевич. — Сейчас я отпрошусь, подожди, и едем туда немедленно!

Отчего же не поехать? Алексей Кондратьевич, должно быть, плохого не посоветует, да и любопытно, что бы из этой затеи ни вышло.

Господин Извольский не захотел ждать трамвая — взял извозчика. Николай прикинул, что за час дошёл бы пешком без большой спешки. Но Алексей Кондратьевич спешил так, как будто каждая минута была на счету. Должно быть, и таксомотор взял бы, случись тот поблизости, не пожалев отдать по пятнадцати копеек за версту.

— Надеюсь только, что заведующий архивом держит слово! Губернский архив старых дел, конечно, значительно хуже оборудован, чем наш, и дела в меньшем порядке, с описями там издавна беда, не говоря о плачевном состоянии документов: в башнях сыровато. И всё-таки зарплата писаря будет повыше, чем у подёнщика. Место твоё будет в Никольской башне. — Господин Извольский рассмеялся. — Сам бог велел тебе служить в Никольской башне, а!

— Неужели архив находится в самом Кремле?

Николай не поверил ушам.

— Архив занимает Никольскую, Арсенальную, Владимирскую и ещё Круглую на Старой площади. Было сыровато в них, но после реставрации стало лучше. Я бываю там частенько, — продолжал Извольский, — меня командируют то для знакомства с фондами, то для поиска документов. Представь, случается и такое, что половина документа у нас, а другая — у них!

— Порвано? — не понял Николай.

— Нет же! — Алексей Кондратьевич улыбнулся. — Документом считаются и несколько страниц, если общее содержание. Представь, письмо на двух страничках. Первая попала в один фонд, а вторая — в другой…

Николай хотел выяснить, как такое может случиться, но пришлось отвлечься.

Среди звонкого августовского дня пролётка несла их сквозь обычную суету московских мостовых мимо зелёного ещё, но с золотыми и багряными пятнами Пречистенского бульвара, громады храма Христа Спасителя и грандиозной стройки, развёрнутой чуть дальше с левой стороны.

— Тут профессор Цветаев строит музей изящных искусств для Московского университета, — отвлёкся Алексей Кондратьевич от главной темы.

Он забыл, что ещё весной говорил об этом Николаю. Видно, строительство Музея изящных искусств было господину Извольскому очень важно. Не успел Николай додумать, а уж пора вылезать: приехали.

Надежда господина Извольского оправдалась: вакансию в Московском губернском архиве старых дел ещё никому не отдали. Так случилось само собой, что заведующий устроил Николаю экзамен сразу же, в присутствии Алексея Кондратьевича, возможно желая предоставить тому самостоятельно судить об ответах своего протеже. Николай не осрамился: писал разборчиво, без ошибок, отвечал уверенно, с пониманием. Какой-то даты он не знал, но зато назвал статью энциклопедического словаря, где эту дату, пожалуй, сумел бы раздобыть. Его находчивость почему-то очень обрадовала заведующего, и тот объявил господину Извольскому:

— Подходящий для нашего дела человек!

— Я же обещал вам! — ответствовал Алексей Кондратьевич не без самодовольства.

Итак, Николай стал наёмным канцелярским служителем. Повезло: взяли с совмещением двух должностей — писаря и курьера. На каждой в отдельности жалованье весьма скромное, а вместе вышло получше.

Можно подумать и о приличном жилье вместо переполненного людьми цокольного этажа барака для сезонных чернорабочих в Бережках, всё ещё толком не просохшего после наводнения восьмого года.

Между тем о частных углах с несвежими постелями и неизменными клопами и думать не хотелось. Всё Николай любил в Москве — вплоть до заросших закоулков с дровяными сараями, беспорядочных, шумных строек, захламлённых, хитроватых рынков. Но убожество и неопрятность дешёвых городских жилищ его коробили. Изба, как ни проста — своя, потому она всегда чиста и обихожена. А временное пристанище кому охота не то что обустраивать, а хотя бы приводить в порядок?

После тщательных поисков Николай нашёл тёплый, сухой угол с электричеством в новёхоньком доме дешёвых квартир для одиноких, построенном Солодовниковым на Мещанской. Ради экономии снял крошечную комнатку пополам с напарником — тихим и малоинтересным в общении молодым человеком, мелким конторским служащим. Разгородились занавеской, чтоб друг другу не мозолить глаза, и остались оба довольны сделкой.

Николай быстро навострился составлять описи документов. Алексей Кондратьевич его рассказам о служебном занятии морщился и ворчал с видом знатока, что описание документов и дел в Губернском совершенно не систематично. Мол, давно пора заняться упорядочением хранения и завершить «Обозрение», не говоря уже о необходимости делать универсальные по содержанию и лаконичные описи.

Само собой разумеется, Николай пошёл учиться в народный университет.

Суета кончилась, жизнь вошла в новую колею, и он заскучал по Ане: представлял её весёлые глаза, её смеющийся рот, тёплые губы, способные разговаривать без слов, одними прикосновениями, её кожу, объятия…

Месяца полтора Николай всерьёз колебался: не написать ли Ане. Останавливало то, что ведь самой ей не прочесть. Приходила совсем шальная идея: что, если съездить за Аней и привезти её в Москву? Однако покуда Николай только успевал поворачиваться: занят с утра до позднего вечера, и дела все непривычные, непростые. Он отвлекался от мыслей о девушке на новые интересные занятия. Вскоре её образ поблёк в памяти, и к декабрю Николай практически забыл о её существовании.

Оно было и к лучшему. Не тащить же девчонку вдаль от родного дома лишь для собственного удовольствия! Пришлось бы жениться, а это явно рано, пока учёба. Чтобы полноценно прокормить семью, нужно больше зарабатывать, между тем Николая устраивала нынешняя служба именно тем, что оставляла достаточно времени на учёбу. По утренней прохладе он беззаботно шагал на службу в Кремль, а в вечерних сумерках, едва перекусив в сосисочной — благо рядом, лишь пересечь Красную площадь, спешил на Волхонку,