— Дай почитать! — заявил наглец, заприметив у меня в руках сомнительную добычу, принесенную из гробницы.

— Нет. Позже, — сама не знаю, почему заупрямилась. Впрочем, догадаться нетрудно. Это слишком личное между мной и моим предшественником. Как таинство между родными людьми. Если подумать, мы действительно самые близкие по крови, по дару и по тому грузу, что лег на наши плечи вместе с крыльями.

Когда поток мыслей иссяк и Ворон был спроважен по жутко важным делам, я все же последовала его мудрому совету и открыла книжицу.

С первых строк стало ясно, что это не более чем личный дневник. Чудно, только этим я еще не занималась.

Впрочем, первая строка заинтриговала.«Мало кому удается запомнить и записать свою жизнь с первого дня. Конечно, это не то же самое, что помнить все с момента появления из материнской утробы, но я могу довольствоваться памятью о втором рождении.

Я должен был умереть, никто в этом не сомневался».

Как же знакомо, парень. Хорошо, что я на тебя не очень наступила, было бы неловко наступить на голову собрату по несчастью. Неужто тебе тоже не дали покоиться с миром?

«Когда они нашли меня, я успел попрощаться с М. и броситься им навстречу, чтобы дать ей хоть пару мгновений форы. Да и зачем она им, никто не стал бы ее преследовать, они получили того, за кем охотились.

Я должен был погибнуть, желательно прихватив с собой пару врагов, — но вот я здесь, пью чай, смотрю, как цветет под окном вишня, и пишу этот дурацкий дневник. А преследователи и палачи, в одночасье ставшие защитниками, заботливо приносят чернила».

А. Ну, у тебя не все так плохо, было бы чего драматизировать…С другой стороны, может, и к лучшему, что начало обмануло и заставило вчитаться. Кто такие «они»? Очевидно, если «они» охотились за аватаром смерти, значит, были последователями ордена Жизни. Ну, или толпой с факелами. Но толпа с факелами точно не оставила бы «монстра» в живых. Равно как и маги жизни.

«Прошло чуть больше недели, но М. ко мне пока не пускают, хотя исправно передают друг другу наши письма. Только старый слуга ворчит, что просто недопустимо писать по два письма в день одной и той же женщине. Но какая, к черту, разница, если ответные строки все еще хранят запах ее рук?»

Да, продолжай, твои любовные излияния — это именно то, что я хотела прочесть. Спасибо, что информативен и делишься ценными сведениями.

Выдержала я еще полстраницы, дальше пришлось пролистывать, привычным глазом выхватывая крупицы ценной информации. Потихоньку картинка складывалась.

Мальчишка скрывался от магов жизни с того момента, как узнал о своем даре. Собственно, в этом для меня ничего нового не было — сама так делала. Только я узнала о даре раньше этого несчастного. Мой побег из дома за день до свадьбы, поступление в академию, боевая звезда — все было не просто так. Шаги на пути к свободе. И чтобы скрыть дар. Это не значит, что я использовала друзей. Наоборот, несколько раз я сдуру здорово рисковала, тайно используя свой дар, чтобы вытащить нас всех из очень глубокой задницы. Что поделать, практика выпускников — не жук начихал. Опасно. До выпускного доживают далеко не все. А мои дожили. И я дожила вместе с ними.

Правда, теперь я подозреваю, что напрасно радовалась тогда. Считала себя самой умной, самоуверенная девчонка. Но ведь наверняка именно тогда меня и засекли. Точнее, засекли применение дара смерти. А вычислить соплюшку для большого ордена, полного опытных интриганов, — несложная задача.

Напрямую меня уже было не взять. И я до сих пор подозреваю, что тот заказ Ильян получил не от какого-то частного лица, неизвестно по каким причинам лично возненавидевшего князя Ла Риду.

Но у меня нет доказательств. И тогда не было, и сейчас не появилось.

Осознав, что слишком глубоко начинаю погружаться в собственные воспоминания, я поспешила вернуться к делам предшественника. Нечего без повода бередить раны.

Когда его выследили, вместо смерти он получил настойчивое предложение жить под их крышей. Чтобы, как они выражались, «защитить его от того зла, что в нем поселилось».

Это выглядело нелогично как минимум. По крайней мере, мне раньше не встречались истории о том, что магов смерти не убивали на месте, а оставляли в качестве домашних питомцев ордена Жизни.

Пробираясь через местами путанное повествование, я листала страницу за страницей.Мальчишка писал о своем непритязательном быте, об ордене и, чаще всего, о своей М. Спустя пару недель им позволили встречаться на территории, а спустя пару месяцев контроль за его похождениями и вовсе, кажется, сошел на нет. По крайней мере, в этом был уверен сам мальчишка.Меня, впрочем, куда больше заинтересовала другая тенденция. Как быстро «они» превратилось в «мы». «Сегодня мы ездили в академию, Главе ордена необходимо было пообщаться с ректором, а нам выпала возможность понаблюдать за учебным процессом. Даже жаль, что мое проклятие не дало мне возможности быть одним из студентов, но я утешаю себя мыслью, что никто из будущих воинов, что здесь обучаются, никогда не смогут принести миру столько пользы, сколько смогу я. Мне выпал шанс обуздать зло, и я горжусь тем, что каждый день одерживаю над ним верх».Смешок сам собой сорвался с губ. Сколько же ему было лет, когда он это писал? Видимо, немного, раз хватило пары месяцев, чтобы уверовать в праведные начала ордена Жизни. Впрочем, во что только люди не верят. Я вон верила в вечную любовь, спасибо смерти, что все разъяснила.

Нет, ну надо же какие сволочи! Чем они запудрили ему мозги? Наш дар — не зло. Наоборот. Собственно, без аватара смерти не будет и жизни. Вообще никакой. Закон сохранения энергии.

Черные крылья несут смерть… ага. Несут. Точнее, уносят. Мои крылья никогда не предвещали чью-то смерть. Смерть приходит туда, откуда ушла жизнь. Именно для того, чтобы что-то родилось вновь.

Глава 28

Ли Нин

Промежутки между записями тем временем становились все больше. Если поначалу мой предшественник писал почти каждый день, то в какой-то момент заметки начали появляться хорошо если раз в месяц.

И тем острее и неправильнее казались изменения, пролетающие перед глазами в ускоренном в сотни раз темпе.

Про неизвестную М. он вспоминал все реже, то трепетное тепло, которым буквально светилось каждое слово о ней вначале, ушло, сменившись сухим раздражением. Зато орден с каждой строкой, кажется,