его благородия, — снова влез дворецкий. — Хотя я бы предпочел, чтобы Евгений Михайлович был более благоразумен.

— Мой брат уже стал полноценным ликвидатором! — захлопала в ладоши Анастасия и завертелась на месте как юла, раздувая пышную юбку.

Если бы сбоку не появился поднос с чаем, сестра точно снова полезла бы обниматься.

— Не знаю, что с тобой сделаю, если чай будет не той температуры! — бросила Анастасия дрожащей служанке и подхватила чашку, до краев наполненную ароматным цветочным напитком. — Нормально.

Движением руки она отправила девушку восвояси, и ту как ветром сдуло.

— Василий, отчет готов? — спросил я дворецкого.

— Вот, как вы и просили, — снова поклонился он и передал мне бумаги. — Здесь все, что касается всех родов, проживающих в радиусе двухсот километров, интересы которых может задеть смерть вашего отца.

— Благодарю, — я кивнул Зубру, и он сделал шаг назад.

— Признаюсь, до меня доходили слухи, что ты совсем пропащий, — обратилась сестра ко мне, потирая пальцем подбородок. — Мол, шалопай каких поискать, и со смертью папы его наследство пойдет по ветру…

— И ты верила в них?

— Немного… И сюда я ехала со смешанными чувствами. Рада, что ошибалась.

— Погоди хвалить. Я только начал управлять Фаустово.

— Ага и до сих пор жив, — хихикнула она и шлепнулась в кресло. — Не удивляйся, я интересовалась местными делами, и, как по мне, тут совсем не сахар. Присаживайся, братик и расскажи, как у вас тут?

— Дел невпроворот, — хмуро отозвался я, устраиваясь в кресле. — Не знаешь, куда укрыться от желающих «выразить соболезнования».

Рядом тут же образовался столик, на котором дожидался мой ужин — утка с овощами и бокал вина. Настина порция тоже была неподалеку, но отчего-то сестра не спешила к ней прикасаться.

— Погоди, скоро пойдут письма из столицы, — хмыкнула она, не сводя с меня изучающих глаз. — Там тоже много желающих познакомиться с новым хозяином Фаустово. Негласно, конечно же.

— Во Владимире мы все еще изгои? — спросил я и отправил в рот первый кусочек утки. Вполне неплохо. Голод вдруг напомнил о себе, и я набросился на еду.

— Смотря для кого… Про отца если и заговаривают, то лишь в доверительных беседах. На людях стараются помалкивать.

— И им плевать, что Скалозубовы сделали все, чтобы очистить свое доброе имя?

— Все в руках Императора. Пока сверху не решат, люди продолжат шушукаться по углам. Кто с добрыми чаяниями, а кто распуская грязные слухи.

— Да уж… Сколько лет прошло, как отца сослали в эту глушь!

— У папы было много врагов, — вздохнула она и перевела тему: — Вот ты мне лучше расскажи! Уже столкнулся с наглостью местных царьков?

— Вроде того… Не успело тело отца остыть, как эти негодяи слетелись в Фаустово, как мухи на кусок пирога. Ты же тоже приехала сюда не просто так?

— Брат…

— Ага, — хмыкнул я при виде того, как резко поменялось ее лицо, и продолжил уплетать утку. — Не отнекивайся. Это что за герб на твоем плече?

— Забыл? Это символика рода Саблиных.

— Если ты Саблина, то зачем тебе ехать в дыру к Скалозубовым?

Эх, грубовато прозвучало, но мой опыт подсказывал, что лучше сразу расставить все точки над i. Иной раз и близкий родственник может быть опаснее, чем целый клан врагов.

— Потому что я Скалозубова, — гордо выпрямила она спину. — А эта нашивка — лишь формальности. Не мне было выбирать, где воспитываться и какую судьбу принять. Отец был рад, чтобы хоть кто-то из Скалозубовых остался в столице с перспективой доказать делом, что наш род все еще верен Империи. Еще скажи, что ты бы отказался?

— Нет, но я точно не стал бы заявляться спустя десять лет с таким видом, будто ничего и не было, — пожал я плечами, наблюдая ее реакцию. — Ты же тоже прибыла сюда инкогнито, не так ли?

Она закусила губу — я попал в яблочко.

— Без кортежа, без фанфар и четы слуг, — кивнула она, прикусив губу. — Тут ты прав, братик. Но я не хочу выглядеть, как бедная родственница, которая приехала за наследством!

— Уж прости, но ты таковой и выглядишь.

— Обязательно нам возобновлять знакомство таким образом?

— Прости, сестра. Всего одно утро сделало меня зверским параноиком.

— Кажется, у меня есть кое-что, что поможет нам немного переиграть сей конфуз, — поднялась она с кресел. — Подождешь?

Я кивнул, и она в сопровождении своей нервной собачонки вышла из комнаты. Пока ее не было, я успел разобраться с уткой и запить ее вином.

Оно тоже оказалось выше всяких похвал — видно, граф Скалозубов был знатным ценителем. Или это я отвык от подобных напитков?

Пока выдалась минутка, я бегло просмотрел принесенные Зубром бумаги. В округе он отметил дюжину аристократических семей, разной степени влиятельности и родовитости. Парочка пресеклась на корню во время «Омской конфузии», и их можно было не учитывать.

Про прочих мне уже рассказала Нина. Мало кто из них представлял серьезную угрозу.

Род Боярских, с представительницей которого я познакомился в больничке, не имели никаких земель, пусть и пользовались среди местным остатками прежней славы. Судя по Лидии Михайловне — одной из последних представителей рода — ее вообще мало что интересует, кроме происходящего в больнице. Тоже отсекаем.

Осталось всего ничего, но с ними мне и предстоит вести дело.

Самая главная зубная боль — Герасимовы. По местным меркам крайне влиятельные ребята, однако дела этого семейства оставляли желать лучшего. Возможно, пошатнувшееся положение, долги и страх попасть в полную зависимость от сюзерена подтолкнули их к открытому мятежу. А возможно, и банальная жадность и обида, ведь поместье, в котором я сейчас нахожусь, когда-то принадлежало предкам нынешнего главы рода. Звали его Александр Христофорович. Он пусть и мелкий барон, но родовитый. Да и вообще, в былые времена Герасимовы числились в хранителях Фаустовского уезда.

Понятно теперь, откуда растут ноги такой отчаянной вражды. Нынче Герасимов с сыновьями обитает в поместье неподалеку от деревни Ратмиров.

Старший отпрыск — Дмитрий, знатный фехтовальщик и задира; младший — Федор на «ты» с магией воздуха. Был еще Михаил, но его, как и многих других, сгубил Омск. Еще три жены, одна из которых приходится дочерью барону Берцовскому. Вот и вся семейка, от которой