— Надеюсь, — вздохнул Максим.

* * *

Больше всего Даниэла не любила, когда что-то идёт не так, как она запланировала, поэтому после неудачной попытки заговорить о расставании она пребывала в расстроенных чувствах. Из-за этого Даниэла не заметила при подходе к кабинету, что внутри нарастало недовольное гудение, намекавшее, что там зреет бунт.

— Денисова, ты почему нам ничего не сказала? — угрожающим тоном спросила одна из её одноклассниц.

— Ты о чём?

Все в классе почему-то смотрели на Даниэлу так, словно она разгадала одну из величайших загадок человечества, но никому в этом не призналась.

— Про приз за победу в новогоднем соревновании! — выкрикнул с задней парты Степанчик.

— А там какой-то приз будет? — удивилась Даниэла.

— Вообще-то это ты должна была нам рассказать, — сказала девчонка с розовыми волосами.

— Победители до лета смогут в столовке без очереди проходить, — объяснил Степанчик.

Судя по всему, это была очень привлекательная награда для всех одноклассников, потому что в их глазах мелькнуло что-то кровожадное.

«Тоже мне, готовы ради какой-то булки в столовой придушить меня», — подумала Даниэла.

В последние несколько недель еда так мало волновала её, что подобный интерес выглядел для неё нелепым и совершенно необоснованным, но остальные, кажется, её мнения не разделяли.

— Я что, про всё, что в школе происходит, должна знать? — спросила она.

— Вообще-то, это на собрании в прошлую пятницу обсуждали, — заявил староста.

— Да?.. — удивилась Даниэла.

Ничего подобного отыскать в своей памяти у неё не вышло, что было неудивительно. Тогда Даниэла только и делала, что сверлила глазами Аню, и совершенно не вслушивалась в то, что говорили остальные, теперь же из-за этого она оказалась под угрозой жестокого самосуда.

Невольные воспоминания о потенциальной сопернице разозлили Даниэлу, и она снова решила отыграться на старосте, который пока сидел с самым довольным видом.

— Ах, да, — сказала она и ударила себя ладонью по лбу, — так я же тебе поручила сообщить всем об этом.

— Мне? — переспросил староста. — Когда такое было? И вообще, с чего это я должен кому-то о чём-то говорить?

— С того, что я назначила тебя своим помощником, совсем забыл? — ответила Даниэла и продолжила, пока он не успел опомниться. — В общем, послушайте все! Все обязанности по донесению подобной информации лежат на Ромашевском, я занимаюсь более важными делами, так что все претензии к нему.

Староста хотел что-то возразить, но его попытки оспорить сказанное утонули в потоке недовольного ворчания. Одноклассникам было всё равно, кто виноват в произошедшем, поэтому они с готовностью кинулись на того, кого им указали. Даниэла же хитро улыбнулась и выбежала в коридор, чтобы не дать старосте перевести стрелки на неё и избежать подстроенной ею расправы.

Перед первым уроком в школе, как обычно, стояла особая тишина, потому что многие уже пришли, но лишь единицы к этому времени успели проснуться. Несколько минут Даниэла провела возле окна, разглядывая проходивших мимо сонных учеников, а затем в конце коридора показалась Вероника.

— Привет, ты чего тут стоишь? — спросила та, когда подошла.

— Туда пока лучше не соваться, — сказала Даниэла, кивнув в сторону кабинета, из которого всё ещё доносились крики и ругань.

Вероника не стала выяснять подробности и просто встала рядом, закинув рюкзак на подоконник, а Даниэла решила воспользоваться возможностью поговорить без лишних ушей.

— Кстати, — нерешительно начала она, — тебе удалось что-то выяснить?

— Пока ничего такого, — ответила Вероника. — Мы на эту тему даже не общаемся, если честно.

— А ты не можешь просто её спросить?

— Ты издеваешься? — возмутилась Вероника.

— Ладно, не злись, — поспешила успокоить её Даниэла. — Просто я волнуюсь.

— Из-за чего? Ты же сама вроде убеждала меня, что нравишься ему.

— Она милее меня, — вздохнула Даниэла, — они не спорят и не ругаются без конца, и ещё они в одном классе. Короче, шансов у неё гораздо больше, чем у меня.

По коридору пронеслась трель звонка, но учительницы ещё не было, поэтому они не торопились в класс. Даниэла задумчиво изучала потолок, прислонившись затылком к оконному стеклу, а Вероника с сочувствием посмотрела на подругу.

— С твоим характером шансов нет ни у кого, кроме тебя, — сказала она и усмехнулась.

— Смешно тебе? — угрожающе, но добродушно ответила Даниэла. — Да, я бываю иногда немного не сдержана, и что?

— Иногда? Немного? — спросила Вероника и уже в открытую захохотала. — Хотя да, иногда ты бываешь немного не сдержана, а вот всё остальное время ты вообще без тормозов.

— Ну спасибо, — картинно обиделась Даниэла и отвернулась.

Продолжить разговор не получилось, потому что к кабинету подошла учительница, и пришлось тащиться на урок. Одноклассники к этому времени поутихли, а вот староста всё ещё помнил про нанесённую ему обиду, и, кажется, горел желанием отомстить.

— Я тебе это припомню, — шепнул он, когда Даниэла села рядом.

— Да плевать я хотела, — огрызнулась она. — У тебя всё равно мозгов не хватит ничего сделать.

— Ну я же не такой тупой как ты.

— Ты ещё тупее! — прошипела Даниэла.

— Ага, значит признаёшь, что ты тупая? — спросил староста и нахально засмеялся.

— Я признаю, что тупая только для того, чтобы доказать, что ты ещё тупее, чем я!

Как это обычно и бывало, их ссора постепенно превысила допустимый звуковой предел, и все вокруг стали её невольными слушателями. Учительница с полминуты сверлила этих двоих взглядом, однако они этого даже не заметили, поэтому ей пришлось прибегнуть к более решительным мерам.

— Вторая парта! — прервала она их ругань. — Если хотите поговорить, идите к доске.

— А вот хочу, — заявил староста и резко поднялся с места. — Лучше так, чем со всякими идиотками сидеть.

Последние слова он произнёс еле слышно, но так, чтобы Даниэла их не пропустила. Своей цели ему удалось добиться, и она с бессильной злобой впилась в него глазами, потому что ничего ответить уже не могла: староста переместился к доске. Учительница, судя по всему, оказалась не готова к такому повороту, поэтому растерялась и даже не смогла придумать, что спросить, но старосту это не смутило. Он сам задал себе вопрос, и сам же начал на него отвечать с такой злостью и напором, что прервать его уже никто не решался.

Оставшись в одиночестве, Даниэла быстро остыла, и в голову снова полезли мысли о Феликсе. Почти всю ночь она проворочалась без сна, но так и не смогла понять, что у него на уме. Более того, не существовало ни единого способа выяснить это, потому что он сказал бы правду только тогда, когда сам захотел