Рывком он сбросил ноги с постели. Что это было?! Кто его звал? Он же слышал голос! Владислав поднялся. Осторожно ступая, как пугливый молодой кот, первый раз вышедший на разведку из дома без присмотра хозяина, он стал приближаться к окну. Еще шаг, еще… Первым, что он увидел на улице, был силуэт женщины… В десяти метрах от его окна стояла она – в черном плаще, стянутом на талии, с золотым каре, светившимся от мутного света фонарей, падавшего сзади. Только лица ее не было видно – оно оставалось в тени. Но Владислав и так мог понять, что на губах его дивы зовущая улыбка. Молодой человек обмер, во рту стало огненно сухо, перестало биться сердце. Только в ушах стоял глухой стук – там били в набат. Сколько они так простояли, глядя друг на друга, – пять секунд, десять, минуту, две? Владислав не знал. Вдруг она медленно подняла руку и протянула ее в сторону окна – в его сторону, как он это сделал совсем недавно, стоя у витрины, чувствуя ее близость, взывая к ней, желая ее, и думал, что вот-вот потеряет сознание.

На этот раз в глазах его потемнело страшно, тьма беспощадно накрыла сознание, он отступил на ватных ногах и, летя в пропасть, навзничь повалился на старый истертый ковер…

Интерлюдия

Конный отряд в пять человек вихрем ворвался в лагерь разгромленных венецианцев, чей флот только что почти целиком пошел ко дну на восточном берегу Пелопонесса. Во главе отряда была женщина в черном камзоле, высоких ботфортах, в заломленном набок черном бархатном берете, при узком мече у левого бока на широком кожаном поясе и кинжале у правого, в черном плаще. За ней тотчас спрыгнул со своего скакуна ловкий долговязый слуга с повязкой через правый глаз. Женщина устремилась к шатру незадачливого полководца республики – Джованни Дарио. Он только что поставил под удар свое государство, но был невиновен в этом. Просто гордая и заносчивая Венеция, привычная всегда выигрывать, не рассчитала свои силы. Не разглядела той тьмы, которая нагрянула на нее из Азии.

Женщина оттолкнула двух солдат с алебардами у порога шатра, и те не посмели помешать ей, по виду – высокой аристократке, отвела руками еще двух внутри. Она вступила в пределы шатра полководца – его скромных походных покоев.

– Меня зовут герцогиня Лилиана Савойская, сеньор Дарио, – поклонилась она, – соболезную по поводу вашей неудачи на бранном поле. Я ищу своего близкого родственника, участника битвы, маркиза Джованни-Альберто Риччи. Где он может быть?

Джованни Дарио пребывал в глубочайшей растерянности. За его спиной стояли безмолвные офицеры. Камзолы двух из них были забрызганы кровью, забинтованная рука одного покоилась на перевязи.

– Простите, сударыня, как вы сказали зовут вашего родственника? – поднял на нее уставшие глаза полководец.

– Маркиз Джованни-Альберто Риччи, – требовательно повторила незваная посетительница.

– Ах, вот кто, – вспомнив, кивнул он. – Этот храбрый юноша… Но разве он не погиб?

– Что?! – отступила женщина. – Как это погиб?!

– Как погибают в битвах, – пожал плечами полководец.

– Но этого не может быть!

– О, сударыня, на войне может быть все.

– Справьтесь, он должен быть жив! Вы не понимаете! – повторила она в гневе. – Должен!

– На войне никто никому ничего не должен. В сегодняшней битве я потерял половину своих офицеров. Бенедикт, – обернулся он к своему помощнику. – Узнайте, прошу вас.

Стоявший за спиной военачальника офицер щелкнул каблуками и удалился. Никогда еще для герцогини Лилианы Савойской время не тянулось так долго. И так мучительно для полководца Дарио. Эта красивая женщина походила на свинцовую тучу. Наконец его офицер вернулся, приблизился к адмиралу и что-то прошептал на ухо. Джованни Дарио с искренним состраданием взглянул на посетительницу и тяжело вздохнул.

– Проводите даму в лазарет, Бенедикт, – сказал он офицеру. – Он тяжело ранен, герцогиня, дай бог, поспеете вовремя, чтобы попрощаться.

– Этого не может быть, – едва слышно прошептала женщина. – Этого просто не может быть… Мне обещали, что он будет жив…

– Кто вам обещал, Бог?

В его тоне прозвучала горькая усмешка.

– Да, – четко ответила она.

Полководец потупил взор.

– Иногда нам только кажется, что Бог нас слышит. А на деле все обстоит иначе. Увы, герцогиня, сочувствую вам, но сегодня вся Венеция в трауре. Молитвы тысяч семей оказались напрасны.

Бенедикт вел герцогиню в сторону палаток, ставших лазаретом и последним пристанищем для многих воинов республики – и знатных, и простых солдат. Как известно, смерть не разбирается в титулах и званиях – она одинаково любит всех.

А дело было в том, что в эти самые месяцы шла вторая затяжная война между Венецианской республикой и Османской империей. Не так давно, в 1456 году, турки взяли православный Константинополь и его земли, а теперь решили разделаться с главным и самым богатым титаном Средиземноморья – Венецией. «Королева морей» неожиданно оказалась под ударом более сильного противника. Борьба за Морею – греческий полуостров Пелопоннес – оказалась проиграна. Венецианский флот был рассеян, множество бойцов и матросов республики со своими пылающими судами ушли на дно, другие чудом добрались на лодках до берега. Несть числа было раненым и умирающим.

Среди них находился и юный маркиз Джованни-Альберто Риччи…

Скоро, прогнав всех, в том числе доктора и слуг, она осторожно подошла к его ложу. Он был безнадежно изранен, голову тесно охватывала окровавленная повязка.

– Милый, милый, – проговорила она, и губы предательски задрожали. – Как же так?…

– Кто вы, сеньора? – с трудом повернув к ней голову, пролепетал раненый юноша.

– Значит, тебя нынче зовут Джованни-Альберто Риччи? – Герцогиня опустилась на колени перед юным маркизом. – Я носилась по миру, искала тебя, а ты оказался в моей дорогой Венеции! Какая несправедливость!..

В его глазах вспыхнула искра счастья:

– Вы искали меня? Но почему?

Она по-матерински взяла в ладони его лицо.

– Милый мой, ты весь горишь! – Слезы выступили на ее глазах. – Милый Джованни, я так давно ждала тебя, – дама перехватила его безжизненную руку в перстнях, прижалась к ней пылающими губами, – ждала очень давно, но ты не должен был оказаться вот таким… испускающим дух… Не должен!

– Кто же вы? Кто? – вновь пробормотал юный маркиз.

Он сморщился от боли – любое движение, даже попытка говорить приносили ему невыразимые страдания.

– Я твоя дама – вечно твоя госпожа и твоя служанка, – прошептала она. – Твоя любовь. – Она протестующее замотала головой. – Ждать столько