То была широкая двойная лестница, устроенная так, чтобы один человек мог подниматься, а другой в то же время опускаться. Мы карабкаемся наперегонки и, запыхавшись, добираемся до следующего этажа голова в голову.

– Сколько, полагаешь ты, будет здесь таких этажей? – спрашиваю я.

– С улицы я их насчитал тридцать девять.

– Благодарю покорно, влезть на тридцать девять таких лестниц. Нет уж, лучше отказаться сразу. Где-нибудь же должен быть подъемник.

– Вот подъемник, – кричит Билл, – и его сейчас поднимают.

Бежим туда и еле успеваем вскочить. По дороге нас окликнул какой-то человек, но мы не стали с ним разговаривать. Клетка подъемника – деревянное сооружение, достаточное по размерам для 15 человек, без двери. Так как мы вскочили последними, то нам приходится стоять у самого края и, пролетая мимо этажей, нам необходимо насколько возможно отклоняться назад, чтобы не ударяться о рамы лесов. На двадцать восьмом этаже подъемник остановился, и мы все вылезли. Доски пола на этом этаже уже были настланы, так что нашему путешествию не грозит никакая опасность. Правда, стен еще нет, но внешние решетчатые балки вокруг уже установлены и представляют собой род низкого бруствера, так что, подходя даже к краю здания, не испытываешь ощущения, что полетишь вниз.

От решетки выступали с промежутком метра в полтора балки, на них были подвешаны подмостки, на которых этажами семью ниже работали люди. Внизу лежал Бродвей, кишащий живыми, двигающимися маленькими точками, людьми, каждый из которых, несмотря на свои ничтожные размеры, был полон осознания своего значения.

Внизу с одной стороны виднелась колокольня церкви. Все было, как на ладони, виден был весь Гудзон, а на юге и на востоке ясно вырисовывались очертания гор. Великолепный кругозор, и притом ни облачка на небе и никаких испарений в воздухе.

– Эх, жаль, не захватил я своего аппарата! – слышу голос Билла сквозь стук клепальных молотков.

– А я зря не надел фуражку, соломенную шляпу невозможно удержать.

Бушевал сильный ветер. На улицах было тоже неважно, но наверху не было никакой защиты. Рабочие, как я заметил, к этому хорошо приспособились. Те из них, которые носят фуражки, поворачивают их задом наперед, как это делали первые летчики, так что ветер не в состоянии схватить их и сорвать с головы.

Заметив лестницу вблизи подъемника, мы поднимаемся выше. На тридцать первом этаже было то же, что и на тридцатом, поэтому мы здесь не задерживаемся, а поднимаемся до тридцать пятого. .Здесь группа рабочих занята кладкой сводов. Меня очень удивило, когда я увидел, что своды внизу совершенно плоские и составляются из пустотелых кирпичей. Под балками проходят доски для поддержки кирпичей, пока они все не будут уложены на место. Чтобы помешать выпадению кирпичей, в середину каждого ряда вставляется клинообразный кирпич. Провалиться от нагрузки кирпичи не могут, пока не раздвинутся боковые стальные балки.

Так как на следующий этаж настоящей лестницы не было, мы отправляемся искать стремянку. По дороге мы наталкиваемся на открытое, не огороженное перилами отверстие, как будто сквозное вплоть до земли. Мы встали на доску, которая высовывалась из-под большой кучи балок и лежала вдоль края этой пропасти. У меня часто бывают головокружения, и поэтому я поостерегся заглянуть вниз, но Билл ухватился за канат и перегнулся через край. Вдруг канат задвигался кверху и потянул его за собой. Хорошо, что я не растерялся и удержал его, а то бы, кажется, он полетел вниз.

– Видишь, Билл, – говорю я ему, – чистая случайность тебя спасла. Если бы канат двинулся вниз, ты бы погиб.

– Разве я знал, что он живой?

– Вот именно. Если ты не можешь все знать, надо быть осторожнее.

Карабкаемся до тридцать шестого этажа, но там еще нет настила пола, лишь кое-где лежат доски. Стремянка дальше не шла, но мы нашли еще одну с наружной стороны здания. Полез Билл, за ним я. Дул такой сильный ветер, что мне все время приходилось держать свою шляпу. Ничто не лежит между нами и вечностью, кроме нашей ненадежной опоры. Под нами, почти на сто пятьдесят метров ниже, улица. Стремянка, на которой мы стояли и карабкались выше, была, как и все, двойная, но без перил, и в довершение всяких бед и опасностей, которые выпали на нашу долю, на середине дороги нам преграждает путь выступающая платформа. Пришлось с большим трудом пролезать сбоку ее. Добрались до тридцать седьмого этажа. Тут я решил – баста. На этом этаже нет настила, а на тридцать девятом не будет, того и гляди, и досок.

– Нет, милый Билл, в такой день, как сегодня, я дальше не двинусь. Надоело мне возиться со своей шляпой.

Я не успеваю договорить, как сверху, в двух шагах от моей головы, падает доска. Поднимаю голову, гляжу, какой-то мужчина насмешливо смотрит в мою сторону. Уверен, он нарочно сбросил доску.

– А я доберусь до самого верха, раз это близко. Побереги мою шляпу, она мне не нужна.

И Билл кладет свою шляпу на доску, а сверху, как пресс, кусок железа.

Вижу, опять полез мой Билл выше, с одного этажа на другой и исчез у входа на самый верхний этаж.

Я остался один среди клепальщиков. Стал наблюдать за группой рабочих из четырех человек, занятых на этом этаже. Один из них следит за маленьким кузнечным горном, который он раздувает мехами, а на его огне разогревает заклепки. Время от времени он вытаскивает щипцами раскаленные кусочки металла и легко, но метко бросает их следующему рабочему, сидящему на балке недалеко от первого. У этого в руках ведерко, им он ловит заклепку; затем захватывает ее щипцами и вставляет в дыру, где ей надлежит быть. Третий прижимает солидных размеров молот с небольшим углублением к головке заклепки и, наконец, четвертый, работая пневматическим молотком с другой стороны, расплющивает второй конец.

Что-то горящее попадает на мою соломенную шляпу и с шипением падает на доски к моим ногам. Я даже подскочил от испуга, потом замечаю, что шляпа моя начинает гореть. Бросаю ее наземь и затаптываю огонь под громкий смех всех четырех клепальщиков.

– Эй, паренек! – кричат они. – А мать-то знает, где ты пропадаешь? Жарко тебе здесь? Ну, не плачь! Братишка твой сейчас вернется. А вон и мастер.

Молодой человек крепкого телосложения легко поднимается с нижнего этажа, сталкивается со мной лицом к лицу и останавливается.

– Черт возьми! Вас что сюда принесло?

– Я осматриваю здание.

– Это-то я вижу, но как вы сюда попали?

– Я поднялся сначала по подъемнику, а потом карабкался по стремянкам.

– А разве вы не знаете, что без разрешения нельзя ходить по стройке? Где был сторож? Он вас не останавливал?

– Я никого не видел.

– Откуда вы вошли?

– Я вошел… – медлю я. – Видите ли, мне не хотелось бы кого-нибудь подводить.

– Великолепно, можете не говорить. Я и так знаю, кто это. Опять отправился в кабак пропустить чарочку. Управляющий и так грозился вчера его прогнать, простил ему в последний раз. Не может обойтись, старый дурак, без выпивки, ну и прогонят. Это хорошо, что вы мне не захотели сказать, кто вас впустил. Правда, ведь вы мне не сказали? И я не знаю, кто это? Да?