— Ты не понимаешь, — говорю. — Мне это все не нужно.

— Вен, ты, наверное, просто устал. Не можешь же ты взять и уйти? Тебе подвернулась большая удача, когда господин взял тебя на службу…

— Не в ранге счастье.

Многие с этим соглашаются, но, как только дело доходит до выбора, большинство выбирают ранг, а не свободу, карьеру, а не семью. Сам Крэйн поздно женился, рано овдовел и теперь жалеет, что остался на старости лет без детей и внуков. Всю свою жизнь он посвятил службе Ордену, защищал династию, обучал этому ремеслу молодых стражников, в том числе меня, и не заметил, как прошли годы. Крэйн всегда говорил, что одиночество — страшное бремя. Я с ним часто не соглашался. Мне трудно представить, как можно подпустить кого-то слишком близко к себе, привязаться, довериться. Люди — сегодня они есть, завтра их нет. Уж лучше всю жизнь прожить одному, чем хоронить близких одного за другим.

Сейчас мне некого терять, и, если подумать, это делает меня самым свободным человеком на свете. Что бы я ни сделал, на карту поставлена лишь моя собственная жизнь. Мне не нужно переживать за близких, я не вынужден считаться с их мнением, с их чувствами. Что бы я ни совершил, никто не сможет в отместку отыграться на тех, кто мне дорог, и никто не в ответе за мои ошибки, кроме меня самого. Одинокая жизнь скучна, бессмысленна и однообразна, но она менее болезненна и более предсказуема, чем жизнь в череде черно-белых полос.

Но в глубине души мне жаль, что я не так близок со своим учителем. Мне жаль, что к своим восемнадцати годам — а в наш не самый благополучный век это половина жизни — я не женился, не обрел дом. Мне горько наблюдать за другими и думать, что моя собственная судьба могла бы сложиться иначе.

— Все-таки я думаю, тебе стоит остаться в замке, — не унимается мой учитель.

— Зачем? Если я лишусь всего, то не стану ничтожеством, потому что никогда им не был.

— Ты знаешь, я не…

— Но ты мной гордился, когда я, как ты сказал, поймал удачу, стал человеком.

— Я гордился тобой всегда. С самого первого дня, когда я тебя увидел, я знал, что ты достойный человек.

Крэйну трудно поверить, что тот, которого он принял как сына, способен на подлость. Хотел бы я возразить, рассказать ему хоть какую-то часть горькой правды, но, пожалуй, нет смысла его разочаровывать.

— Ладно, — отвечаю я и решаю сменить тему. — Что там нового в Ордене? Как подготовка к турниру?

— Какой теперь турнир в день траура.

— Придется перенести, да… — Я наконец делаю первый глоток напитка, уже приостывшего.

— Есть один мальчик способный, из прислужников. Думаю помочь ему пройти отбор. Может, ему повезет, как и тебе.

Прислужники — самая незащищенная часть Дворца. Они занимают в иерархии низшую ступень и настолько бесправны, что даже не удостоены ранга, которых всего восемь: от нулевого, которым обладает только правитель, до седьмого. Ранг дает человеку имя и статус, у прислужников же ничего нет за душой, кроме смутных надежд когда-нибудь выбраться из этой ямы и «стать человеком».

Их легко узнать по черному платку, завязанному на шее поверх простой серой рубашки до колен. Взгляд у этих несчастных опущенный, а запястья тонкие, как нитки. Они занимаются самой черной работой: уборкой, бытом, мелкими поручениями. Самая незавидная участь у тех, кто служит одной семье: их используют по полной. Редко, но можно встретить хороших хозяев, таких, как Крэйн.

Их не забирают из семьи силой. Родители отдают своих детей взамен на ежегодное жалованье за их службу и, как правило, забирают при достижении совершеннолетия — двенадцати лет. Кому-то удается получить ранг и остаться, но это почти невозможно. А тем, кто все-таки смог, вряд ли светит что-то выше седьмого ранга в Ордене. Один я умудрился прыгнуть аж до третьего.

Я не помню, как сам попал во Дворец. В прислуги берут лет с четырех, и мне, скорее всего, было столько же. Я мало что помню из прошлого. Я не знаю, откуда я родом и кто мои родители — мы с сестрой числились как сироты. Ее уже много лет нет в живых. Она была единственной нитью, связывающей меня с этим миром, единственным человеком, кого я любил.

Не раз я воровал еду, чтобы уберечь ее от голодных обмороков. Тайком, осторожно я пробирался в подсобку местного бара, где она работала. Сестра умоляла не рисковать, а я не слушал. Она время от времени что-то разбивала, и хозяин бара не упускал случая поднять на нее руку. Не отдавал палачу на растерзание, как положено, а делал это сам. С ее тела не сходили синяки… Все мои попытки защитить сестру кончались плетьми, потому на моей спине нет живого места — одни уродливые шрамы.

— Порекомендуй его главе Ордена, — говорю. — К твоему мнению всегда прислушивались. Если нужно, я тоже замолвлю словечко.

— И без него учеников мне хватает. Стар уже, не могу как раньше, но и пройти мимо не смогу, возьму его, — он вздыхает. — И да, еще хотел сказать. Нора на тренировках хорошо себя показывает. После турнира ее могут повысить до шестого ранга.

— М-м.

— Я подумал, тебе будет интересно. Вы же…

— Да-да, служили вместе.

И не только. Мы жили по соседству, можно сказать, дружили, если не больше. Но о том, что мы иногда переходили границы, Крэйн не знает.

— Может, придешь поддержать? Она, конечно, обижается, что ты про нее забыл совсем, но она всегда тебе рада.

— Посмотрим. А я что-то засиделся. — Встаю, поправляю плащ и направляюсь к выходу. — С утра меня позовет Председатель.

— Да, конечно. Ты, Вен, заходи иногда, — старик улыбается. — В любое время дня и ночи.

На улице ни единой души, но горят огоньки жилых домов. Новость о смерти короля наверняка уже разлетелась по всему миру, и люди не могут заснуть с мыслями о своем будущем.

***

Я возвращаюсь в замок — дом династии. Он просторный и мог бы стать кровом для нескольких поколений большой семьи, но сегодня он принадлежит одной будущей королеве. Дэмьен убрал конкурентов на престол, лишил жизней и отца, и старшего брата. И хотя о заговоре знаю только я, наверняка кто-то да догадывается, как