Шрифт:
Закладка:
Леший дрых какубитый, а я не могуснуть. Мне бы отдохнуть, но кишки ворочались и хотелось выть от боли. Я слушал, как дождь лупит по скатам палатки, и время от времени попёрдывал. Мы с Лешим лежали бок о бок, однако его никакой пердёж не будил, и меня взяла такая досада, что захотелось нарочно двинуть Лешего локтем в бок, ведь это Черпак из его отряда подсунул мне палёную тушёнку, но я, конечно, ничего подобного не сделал, а вскоре вышел сменить Сивого у костра.
Посидел в дозоре, и меня попустило. И погода присмирела. Уступив место Кирпичу, я вернулся в палатку и быстро уснул. На рассвете почувствовал себя сносно. Дождь ещё накрапывал, но мы свернули стоянку и впятером двинулись прочь из леса.
Телега шла туго. В неё будто подкинули парочку хануриков. После ливня ватники на пузырях потяжелели. Нам бы вчера перед погрузкой раздеть их, но времени возиться с одеждой на раздутых телах не нашлось.
Лес остался сзади, и дорога повела мимо открытых полей. Я опасался застрять в грязи, но грунтовка попалась на удивление крепкая, а после обозначенной проржавевшими указателями росстани мы миновали старое пожарище и выбрались на асфальт. Несмотря на мелкие трещины и выбоины, идти стало легче. Телега бодро катила к месту, где нам предстояло нагнать «Зверь», и пузыри в ней, покачиваясь, хлюпали в такт каждой пойманной рытвине.
Путь изредка преграждали поваленные электрические столбы, баррикады из сплющенных машин, один раз встретилась брошенная застава с бетонными блоками и мотками колючей проволоки. Мы вынужденно сходили на обочину или вовсе закладывали крюк через кочкарные поляны, однако не бухтели. По крайней мере, не тащили хануриков волоком, и на том спасибо.
За выгоревшей бензозаправкой я разглядел новенькое кладбище. Ну как – кладбище… Возле продырявленных автоцистерн стояли сколоченные из брёвен и до нелепого чистые кресты. Я отправил Кирпича и Сивого тянуть телегу дальше, а сам снял с борта лопату и свернул на кладбище. Фара и Леший из любопытства пошли со мной.
Мы насчитали тридцать пять безымянных крестов. Ни табличек, ни опознавательных знаков. Я сделал парочку раскопов и убедился, что земля плотная, слежавшаяся – тут явно никого не хоронили, просто вбили кресты.
– Зачем? – спросил Фара, поправляя на плече брезентовую сумку.
– Не знаю, – я пожал плечами.
Леший провёл ладонью по гладко вытесанному основанию креста и улыбнулся с таким видом, будто, в отличие от нас с Фарой, всё понял. Может, и понял. А может, и сделал вид.
Я выдернул из земли лопату и пошёл назад к дороге. Нагоняя телегу, размышлял о кладбище, потом плюнул. Впереди уже виднелся перелесок, за которым я надеялся выйти к «Зверю», и рядом не было ничего, кроме торговой палатки с треплющимся полотнищем козырька, а Фара наткнулся на причиндал поинтереснее безымянных крестов – обнаружил в канаве руку. Нет, рука обычная, ничего особенного, вот только, когда Фара за ней полез, в грязи нашлась ещё одна. Потом ещё две. Фара добрался до кустов, и там этих рук валялось не меньше тридцати.
Разорванных хануриков мы называли членистоногими. Я их повидал немало. Невпопад найти какую-нибудь ногу или голову было привычным делом, но целая свалка оттяпанных по самое плечо рук мне встретилась впервые. Обшарив кусты, мы с Кирпичом убедились, что тел поблизости нет.
Кирпич поднял руку посвежее, с глупой улыбкой помахал ею Фаре и выжидательно посмотрел на меня. Я и сам не знал, как поступить. Сивый, конечно, предложил бы пройти мимо и не душить себя лишними проблемами, однако Сивый пропал.
Я подбежал к телеге. Запрыгнул на неё и огляделся. Сивого не увидел.
– Где он? – спросил я Лешего, беззаботно отдыхавшего на обочине.
– Ушёл.
– Ясно…
– Я думал, он хочет отлить.
– Ничего ты не думал. Как будто не знаешь Сивого.
Я ещё постоял в телеге. Надеялся, что Сивый объявится. Может, он в самом деле пошёл отлить? Ну да… С невозмутимой рожей срёт у всех на виду, а тут вдруг застеснялся.
– Паскуда ты, Сивый, – прошептал я и спустился на асфальт.
Кирпич предложил забрать бесхозные руки с собой. Сказал, что Кардан им обрадуется.
– Ему ведь там не хватает рук? Вот! Целая куча, пусть выбирает! Длинные, короткие. Толстые, тонкие. С набитыми партаками. Без пальцев. – Кирпич, как торгаш на развале, поднимал то одну руку, то другую.
В отряде обеспечения движения, как и в отряде снабжения, работали только два человека, и Кардан в самом деле часто жаловался на нехватку рук, но пошутил Кирпич тошнотно. Захотелось долбануть его по бритой голове. А Фара рассмеялся. Леший подхватил. И я не сдержал смеха, потому что шутка всё же получилась неплохая, да и Кирпич стоял с такой довольной миной, что нельзя было не рассмеяться.
Руки мы в итоге побросали в ближайшую воронку. Накрыли их полотнищем козырька с торговой палатки, присыпали землёй и вернулись к телеге. Из-за мороси и низких туч я не понимал, далеко ли от нас «Зверь», однако не сомневался, что нам следует поторопиться. Ещё минутку подождал Сивого, затем в раздражении сплюнул и взялся за перекладину.
– Идём, – скомандовал я, и Кирпич поспешил к правой оглобле.
Перелесок приблизился, оставалось пройти совсем немного. Я на ходу судорожно придумывал, как оправдать отсутствие Сивого. Сдать бы его с потрохами, но мне же и достанется, а Сивый опять выкрутится. Он всегда выкручивался. Лучше вообще ничего не говорить. Докапываться никто не будет. Разве что Кардан. Но я с ним справлюсь. Мой отряд – моё дело. А вот Сухой, если нагрянет на «Зверь» с проверкой, точно сдерёт с меня шкуру.
Сказать ему, что Сивый приболел? Или подвернул ногу. Отлежится пару дней в посёлке и нагонит «Зверь». В телеге места не нашлось, а в сетке ехать неудобно. Логично? Ну… да. А вдруг Сухой отправит к Сивому крестов? Тогда всё вскроется и нас распнут. И Лешему достанется, и ещё кому-нибудь, кто попадёт под горячую руку. Уж лучше набрехать, что мы в вылазке услышали о большом и старом захоронении. Очень большом и очень старом! И я отправил Сивого разнюхать, что к чему. Потом скажем
