Шрифт:
Закладка:
Погряз я с головы до ног в позоре и грехе, —
Я трепещу, твой гнев жесток, смири свой нрав крутой.
Увял я телом и зачах, как смятая трава, —
Твоим стопам мой жалкий прах — опора и устой.
Вся жизнь твоя, Машраб, точь-в-точь как отшумевший вихрь:
Едва задув, он мчится прочь с тревожной быстротой.
* * *
Если в лад звенящим струнам ладен твой напев, — прекрасно,
Если светишь блеском юным, средь красивых сев, — прекрасно.
Если ты коня к усладам, к пиршествам веселым гонишь,
Если ты смущаешь взглядом дивных райских дев, — прекрасно.
Если в круге моря страсти точку жемчуга отыщешь,
И найдешь свое ты счастье, жемчуг в душу вдев, — прекрасно.
Ну а если ветром скорым вдруг мелькнет Машраб несчастный,
И к нему, не глянув взором, обратишь ты гнев, — прекрасно!
* * *
Ты наряд надела красный, краше быть стократ желая,
Всех смутила ты опасно, в мир внести разлад желая.
Ты в красе повадок властных стройным станом проблистала,
Горемык, как я, несчастных всех сгубить подряд желая.
А когда свой лик прекрасный ты открыла, чаровница,
На тебя смотрели страстно все, узреть твой взгляд желая.
Ты смотрела в оба ока и кудрями ты играла,
Видеть, как весь мир жестоко смутою объят, желая.
А едва я молвил слово, пред тобой склонившись робко,
Ты нахмурилась сурово, в сердце влить мне яд желая.
Дико вскачь коня гнала ты, словно властелин жестокий,
Меч мучений занесла ты, жизнь мою в заклад желая.
Сколько лет рабом покорным ты, увы, пренебрегала
И карала гневом черным, всех лишить отрад желая!
О, казни, но только, глянув, хоть на миг яви мне милость,
Крови ран моих — тюльпанов больше всех услад желая!
Ты кинжал булатный точишь, смертью ты грозишь
Машрабу —
Судный день расплатный прочишь, злых ему расплат желая.
* * *
О, глаза ее жестоки, — томна, черноброва, — гляньте,
Кудри мускусом на щеки падают лилово, — гляньте.
Столь красивой в платье красном, да с узлом в кудрях прекрасных,
Да с лукавством томно-страстным — ей сдержать ли слово, — гляньте!
Ей красою неземною солнце лишь срамить с луною,
Все падут пред ней одною: сколь чело пунцово, гляньте.
Брови — луков всех жесточе, жала стрел метать охочи,
Ворожбой коварны очи: сколь она бедова, гляньте.
Я, Машраб, томлюсь безгласно, жду любимую всечасно,
Весь в огне сгораю страстно: сколь она сурова, гляньте!
* * *
Нет, никому не ведомы те беды, что терплю я,
А застенать — так бедами все небо расколю я!
Гоню все беды мимо я, душою успокоен,
Когда придет любимая узнать, о чем скорблю я!
Без жалости, без совести убей меня жестоко,
И пусть в пустыне горестей потоком кровь пролью я.
И верую глубоко я, что в мире не найдется
Такой, как звездоокая, которую люблю я.
Стерплю все речи строгие, приди, хотя б с укором, —
Пал на твоей дороге я — в слезах тебя молю я.
Пока ты жизнь невинную мою терзаешь мукой,
Машраб, такой кручиною всю душу загублю я!
* * *
С тьмою бедствий меня сдружила, горе мне принесла печаль, —
Как же мне не стенать уныло, если так тяжела печаль!
Но избавишься ли от скверен, если выпал тяжелый рок?
Сколь я ни был и добр и верен, мне ответом была печаль.
Сколько рушилось бед-напастей что ни час на меня с небес!
И рожденному для несчастий счастье застила мгла-печаль.
В чуждом граде, в лихих утратах от собратьев я отрешен:
Всех друзей во врагов заклятых переделать смогла печаль!
Сотней тысяч бедствий упрямо меня мучил мой грозный рок,
Прогнала меня, как Адхама, от людского тепла печаль.
Что ни ем, что ни пью — отрава, тряпки савана — мой наряд,
Девяти небесам неправо меня мучить дала печаль.
Муки с бедами — вперемешку, без участья сгорел
Машраб,
И друзьям и врагам в насмешку мне дала долю зла печаль.
* * *
На меня взглянула мило искрометным взглядом дева,
А потом, увы, томила мое сердце ядом дева.
Стрелы бедствий каждый день я чуял страждущей душою,
Но не слала исцеленья, а гнела разладом дева.
Лик укрыв за пеленою, как свеча, она горела, —
Сколько праведных душою отравила чадом дева!
Мучит, губит и не сгладит состраданьем мои муки,
А с соперниками ладит очень добрым ладом дева!
В небе — солнце ли с луною или жар моих стенаний,
Или гнев свой надо мною мечет звездопадом дева?
Нет, не звезды то, конечно, загорелись в горней выси, —
То, светясь красою млечной, жемчуг сыплет градом дева.
Райский сад пылает ало, от огня любви сгорая, —
То красою запылала с гуриями рядом дева.
Соловьем стенаешь рьяно ты, Машраб, в саду свиданья, —
Дарит в кущах Индустана сладость всем усладам дева.
* * *
Локон твой — благовонье ночи, дух души моей страстной, дева,
Светят ярче звезд твои очи, лунный
