огневых точек, работа с минометом, отработка действий с бронетехникой, марш- броски и снова стрельбы. К концу этих недель лицо Сергея обветрилось, голос стал грубым, хриплым, он научился курить, а главное, все это- грохот взрывов, свист пуль, лязг гусениц, мат командиров и сослуживцев- больше не вызывали в нем ни страха, ни желания спрятаться, отстраниться. Теперь оно воспринималось как фон обычной, повседневной жизни.

Поздно вечером, когда совсем стемнело, взвод погрузился в машины и их повезли по тряской проселочной дороге на передовую. Кто-то дремал, низко свесив голову, кто-то курил, пряча огонек сигареты в кулак, а Сергей сидел у заднего борта и смотрел на мерцающие звезды. Это не по-военному чистое небо почему-то напоминало ему кадры из старого фильма «В бой идут одни старики», где герой Леонида Быкова говорит о восхитительной природе юга Украины. «Наверняка нашего Донбасса,» — улыбнулся про себя Нечаев. А летчики- грузин, узбек, сибиряк — хвалят свои края. И все это было единой для всех Родиной, а мы, хоть и разных национальностей, единым, дружным народом. Кому от этого было плохо? Вопрос, конечно, риторический, и Сергей прекрасно понимал, почему в девяностые все братские республики на перекрестке времени разошлись в разные стороны, но все же ностальгия о прежней любви и дружбе вновь и вновь возвращала его в те времена. Особенно сейчас, когда нацизм сменил немецкую речь на украинскую, а столицу перенес в Киев.

— Учитель, не спишь? — тихо спросил сидящий рядом шахтер Андрей Манько-добродушный коренастый увалень тридцати пяти лет. Они как-то незаметно сошлись в первые дни учебки, и всегда держались рядом, стараясь помочь один одному. Вот и сейчас он сидел рядом с Нечаевым, как-бы охраняя друга.

— Нет, Андрюша, не сплю. Так, думаю.

Це добре. А скажи-ка ты мне, друг ситный, правду ли нацики гутарють, шо быццам бы Украина була раней за Расию?

Сергей улыбнулся

— Да как тебе сказать? И да, и нет.

— Як так?

А вот как. Если не вдаваться в подробности, то Киев и впрямь был одним из первых славянских городов, а потом стал Столицей и центром православия, но изначально это был так, мало кому известный городок. Знали о нем разве что купцы, которые ходили по Днепру торговать, а в то время самым богатым и большим считался Новгород. Не даром его много веков называли «Великим». Жило в нем много разных народов — и угро-фины, и словены, и кривичи, да и германцев хватало. И вот пришел туда норманский варяг — рус Рюрик с дружиной.

— Погодь. Як гэта варяг — рус?

— Рус- это племя такое, по-современному — национальность. Русы тогда занимали земли от Швеции до Москвы, а варяг — профессия. Воин, одним словом. В общем, сел Рюрик в Новгороде, (не без драки, конечно же. Пришлось немного и мечом доказывать свое право на княжение), а родственников распределил по другим городам. Кого в Изборск, кого в Белоозеро, кого в Полоцк, а кого и в Туров отправил. И, таким образом, возникло будущее Русское государство. Ну а так как выход на Балтику уже был, решили купцы установить контроль над торговым путем «Из варяг в греки»— то есть над Днепром. Вот и послал он тогда своего дядьку Олега со своим малолетним сыном Игорем в Киев. Дальше хозяйничали степные кочевники — Хазары, но Киев подчинился варягам без особых проблем. С тех пор, по смерти Рюрика, Киев на несколько сот лет стал центром киевской руси, и то, правили в нем то Владимир, прибывший из Новгорода, то венгры, то поляки, то князья из Чернигова, и в конце концов распалось киевское княжество на множество мелких удельных княжеств.

Машина остановилась посреди густого перелеска, и Сергей умолк.

— В колонну по три становись! — прозвучала команда, и бойцы быстро покинули машины.

— Попрыгать на месте.! — отдал следующий приказ командир взвода, когда ополченцы выстроились вдоль дороги.

— А для чего? — с удивлением спросил один из бойцов.

— Разговорчики, — шикнул в его сторону лейтенант, но тут же объяснил. — До наших позиций нужно преодолеть 250 метров по открытой местности. Сейчас слышите какая тишина? Даже в ушах звенит, но глупо надеяться, что противник спит без задних ног, а если у кого-нибудь из вас что-то звякнет или брякне — уж поверьте мне, они это место так артами вспашут, почище всякого трактора. Теперь понятно?

Вместо ответа все тридцать бойцов запрыгали на месте. После проверки лейтенант встал во главе колонны и тихо скомандовал: — За мной. Марш.

После распределения Нечаева, Манько, Николая Заболодько (слесаря из Мариуполя), и еще троих ребят разместили в одном из блиндажей, но не успели они присесть на сколоченные из не струганых досок лежаки, как в воздухе засвистело, все вокруг содрогнулось от взрывов, а с потолка посыпалась земля.

— От тебе и с добрым утром, — поднялся с лежащего прямо на земле матраца не замеченный ими боец. Он потянулся, подошел к баку с водой, ополоснул лицо, и только после этого повернулся к ребятам.

— Пополнение?

— Так точно, — ответил на всякий случай Николай, не видя в сумраке блиндажа его звания.

— Это хорошо. Пару дней назад нас здорово проредили, так что вы вовремя. Я старший сержант Николаенко. Сколько вас прибыло?

— Две машины.

— Тридцать человек, — поправил его Сергей.

— Тридцать — это хорошо. Командир на опорном пункте?

— Вроде туда пошел, — пряча голову в плечи после каждого взрыва, ответил Николай.

— Ладно, сидите пока здесь, не высовывайтесь. Вишь как лупят, гады? И так почитай каждое утро. Я скоро. — сержант одел бронежилет, каску, проверил автомат, и выскользнул из блиндажа.

— Можа пока перекусим, хлопцы? — Андрей Волков развязал вещмешок и достал оттуда банки с тушенкой. Не успели они их вскрыть, как блиндаж стал наполняться бойцами.

— О. пополнение. Молодцы, вовремя. Откуда будете? — приветствовал их каждый вошедший. Ополченцы называли себя, город, поселок, а когда попадался земляк, то и улицу.

— Нечаев Сергей Викторович, учитель из Донецка, — представился и он.

— Нечаев, Нечаев. Погоди, ты, часом, не в девятой школе работал? — придвинулся к нему бородатый боец в выцветшем затертом камуфляже.

— В девятой. А вы тоже из Донецка? — по привычке на «вы» спросил Сергей.

— Может, знаешь такого Дениса Столярова? Он восьмой класс заканчивает.

— Конечно, знаю, — перед глазами Нечаева тут же встала картина разрушенной учительской и мальчик, вытаскивающий женщин из-под завалов. — Очень хороший мальчишка, я бы даже сказал — героический.

— Я его отец Степан Столяров.

Сергей отставил от себя едва начатую тушенку, поднялся и отер ладонь о штанину: — Мне очень, очень приятно пожать руку отцу, воспитавшему