От удивления она и правда опустила руки, которыми до этого в испуге закрыла лицо, но тут же угрожающе сузила глаза:

— Бабушка следит, Гуго, так что лучше отпусти.

Он тотчас отскочил, с проворством, которое совсем не ожидаешь от доброго молодца с косой саженью в плечах. Одно лишь имя Ингеборги вселяло в него и в прочих ухажеров страх и трепет. Вот, где была настоящая магия!

Вместе с Гуго беспокойно переступил с ноги на ногу пегий оседланный жеребец.

— Удивлена, что ты слушал мой рассказ про шарибскую принцессу! Мне казалось, ты заснул сразу после слов «однажды в далекой жаркой стране».

Парень смущенно хохотнул и разворошил пятерней русую шевелюру. Его конь мотнул тяжелой башкой и фыркнул, выпустив из ноздрей едва заметное облачко пара.

— Ну-ну, я не это… — Гуго помялся под пристальным девичьим взглядом и пожал плечами. — Она, вроде как, принцесса, а титул у нее такой глупый! Мирхан-бархан, смешно же?.. Ай, ладно. Ты, случаем, не на Площадь собралась?

Айрин наградила незадачливого кавалера милой улыбкой, не затронувшей ее глаз. Она могла бы вновь припугнуть его бабушкой, но зачем идти пешком, если Гром мигом домчит их обоих до центра села?

Площадь — единственный мощенный булыжником пятачок со статуей короля в центре — была местным оплотом культуры, где отмечались важные праздники, свадьбы, похороны, и бесхитростно называлась Площадью.

В Дубовом Перевале не любили сложных имен, потому и детей там нарекали просто и коротко: Лени, Агнес, Нарс, Гуго. Почти ни у кого не было родовых имен, только пара семей могла похвастаться ими. Айрин пыталась разузнать родовое имя Ингеборги: на первый раз получила отказ, на второй — предупреждение, на третий — по любопытному носу. Матушка тоже хранила молчание.

Все, что было у Айрин — имя настоящей матери и свое имя: Айринель.

Они ворвались на Площадь в вихре пыли, поднятой копытами Грома, которая тотчас осела на праздно наблюдавшего за всеобщей кутерьмой купца. Повинуясь жесткой руке Гуго, конь встал на дыбы, и сверстницы Айрин, занятые плетением венков из лент и березовых прутьев к празднику Новолетия, повскакивали с мест, восторженно хлопая в ладоши. Среди них оказалась Агнес. Она отбросила незаконченный венок и направилась к сестре, которую Гуго бережно ссадил с седла.

— Чуть не убил меня, — ворчала девушка, пока Агнес помогала ей оправить задравшийся подол бордового сарафана. — Неужели нельзя без позерства?

— Тебе же понравилось, — ухмыльнулся тот, затем украдкой перемигнулся с Агнес. — Ты так крепко обняла меня! Кстати, Айрин, я решил: ты будешь танцевать со мной на Ново…

— Ты что творишь, остолоп⁈

Гуго от неожиданности клацнул зубами и с досадой обернулся на голос. К ним с суровым видом приближался староста села. Бравый наездник ссутулился и вжал голову в плечи, но избежать отцовского гнева не сумел. К его несчастью, купец, прямо перед тем, как на него обрушился столб грязи и песка, обсуждал дела с некоторыми членами сельсовета, среди которых оказался Вито Перевальный — могучий мужик, державший в кулаке не только сына и село, но также окрестные деревни.

Айрин мигом сбежала к стоявшей неподалеку старой виселице и присела на подгнившие деревянные ступеньки. Казни на местах отменили около двадцати лет назад. Первым делом, взойдя на трон, король Реджинальд Освободитель прекратил беспорядочные самосуды, обратившиеся бедствием на фоне смуты и затяжного голода. Смертный приговор стал прерогативой короны. В связи с этим староста Перевала и местный священник хотели снести спорное сооружение, однако, незадолго до этого детки для смеха повесили в петлю соломенное чучело, которое позднее стало полноценным участником всех празднеств.

Вот и сейчас над головой Айрин покачивался потрепанный мешок соломы в чьей-то старой рубахе и с венком на макушке.

— Ты пропустила украшение праздничного столба, а еще не явилась в ратушу на распределение угощений для ночи Новолетия! — Агнес коршуном нависла над ней, уперев руки в боки. Ее голубой сарафан развивался на ветру, как знамя праведности и гнева. — Мне пришлось краснеть за тебя.

Айрин выдавила кривую улыбку.

— Ты же знаешь, я не люблю стоять у печи. Где мама?

— С другими женщинами обсуждает, чем заменить живые цветы, а то на полях одни сорняки остались, — она махнула в сторону ратуши. — Хотя, сдается мне, они уже наливку пробуют.

У Айрин вырвался смешок. Она бы тоже не отказалась от наливки.

На площади кипела жизнь. Перевальцы в серьез взялись провожать урожайный год. Девушки плели венки для ночных гаданий, украшали лентами традиционные для праздника арки с витиеватой резьбой и накрывали на выставленные в ряд столы. Мужчины носили тяжести и следили за охраной купца, бдительно сторожившей выставленный товар: домашнюю утварь, баснословно дорогие ткани и кружева, украшения из разноцветных камней и морских ракушек, сахар, пряности, шарибские красители. Тут же стригли овец, кузнец подковывал купцовых лошадей, а между людьми скакал совсем юный помощник барда, весело играя на свирели. Сам бард, моложавый старик в пестром лоскутном плаще, стоял в компании нескольких мужчин, в том числе купца и старосты, показательно чихвостившего пристыженного Гуго, оглаживал густую бороду и кивал в такт нравоучениям.

Женщины собирали и вычесывали овечью шерсть, раскладывали на столах угощения и подгоняли мужей да дочерей. То тут, то там запевали песни, ругались, мирились, обсуждали собранный урожай и большую столичную ярмарку. Особенно громко звучала ритуальная песня для ночного гадания:

Ой, сплету венок скорей

Из березовых ветвей,

Предрассветных сладких грез

И девичьих горьких слез.

Ой, да разнотравья цвет

Для счастливых долгих лет,

Чтоб скорей найти любовь,

От которой вспыхнет кровь.

Пусть много лет назад король и объявил началом нового года Праздник Середины Зимы, в провинции все еще отмечали осеннее Новолетие и славили Всевидящего за плодородные поля, здоровый скот и полноводные реки.

Особенно Новолетия ждали незамужние девицы. В ведьмин час они в одних сорочках босиком бежали на реку и бросали в воду венки. Неженатые парни вылавливали их и наутро искали хозяйку. Считалось, что в такую ночь Всевышний лично связывает души влюбленных. Никаких магических слов или —