Это была первая Игра после смерти моего деда, но я был уверен, что они будут чтить его наследие, придерживаясь уже составленных им уровней Игры. Не то чтобы он давал мне подсказки — Крис ненавидел читы так же, как и я, — но я был наблюдателен.

— "Маки" Ван Гога, — пробормотал я, снова перечитывая задание. Комитет не стал упрощать задачу. Они предоставили подробную информацию о предмете — его название, фотографию и последнее официально известное местонахождение, крайний срок, в течение которого я должен был выполнить задание, и точку отправления. Это было все.

Но это было все, что мне было нужно. Они не могли сделать все слишком просто, иначе они никогда не выберут победителя.

К счастью, все мои годы наблюдения за аукционами на черном рынке принесли свои плоды, потому что я знал, кому в настоящее время принадлежат "Маки" и где примерно он может ее хранить. Конечно, знать, где ее искать, было лишь малой частью проблемы. В этом деле мне предстояло испытать свои навыки, чтобы просто взглянуть на картину, и на этот раз я был не единственным вором на этой работе.

Это было последнее задание Игры, поэтому трое из нас будут охотиться за одним и тем же призом. Срок выполнения не имел значения; кто получит его первым, тот и победит. Лучше бы это был я.

ГЛАВА 2

ТРИС

2 месяца спустя

Я опаздывала. Я презирала опоздания. Но вчера вечером у меня было полуприличное свидание из Tinder, и я проспала будильник, так что вот она я. Опаздывала на свой любимый урок за всю неделю, который я взяла на себя, когда профессор, доктор Бейли, был госпитализирован несколькими неделями ранее.

Все думали, что он выкарабкается, но его состояние только ухудшалось, и это был лишь вопрос времени, когда университет найдет ему замену. Пока они этого не сделали, я максимально использовала свою возросшую ответственность.

Точнее, так было до тех пор, пока парень со вчерашнего свидания не угостил меня седьмым манговым дайкири, и я не решила, что он, в конце концов, довольно горяч. Я смутно помнила, что секс тоже был просто замечательным. Или, черт возьми, он должен был быть совершенно умопомрачительным, поскольку из-за него я опоздала сегодня утром.

Мой мозг все еще был достаточно возбужден, чтобы вспомнить, что я планировала сегодня преподавать, поэтому я молниеносно пролистала свои записи на телефоне, торопясь по коридору своей элитной школы. Как, черт возьми, я получила должность ассистента доктора Бейли, я понятия не имела, потому что это был шанс всей моей жизни, и я определенно не собиралась его упускать.

Я так сосредоточилась на пересмотре своих конспектов, что чуть не налетела на мужчину, стоявшего посреди хренова коридора.

— Черт, — вздохнула я, — извините, не заметила вас.

Он негромко рассмеялся.

— У меня такое часто бывает.

Что-то в глубине его голоса и намеке на акцент заставило меня сделать паузу и посмотреть вверх. И вверх. И вверх.

— Как-то я в этом сомневаюсь, — пробормотала я. Этот парень был огромен. Как я его не заметила? Он был похож на какого-то греческого бога, который только что спустился на землю. Смущенная и совершенно потерявшая равновесие, я огляделась вокруг, чтобы понять, почему он просто стоит здесь. На хреновом пути.

Затем мои брови сжались, когда я поняла, что он смотрит на картину, висевшую возле административного офиса. Она была обрамлена в ужасную, тяжелую золотую раму, которая никак не соответствовала самой картине, но она подходила к остальному показному старомодному декору университета, так что все равно.

— Э-э…, - Я указала на картину. — Вы восхищались студенческим искусством?

Его бровь слегка приподнялась, и он снова повернулся лицом к картине. Это была большая картина, занимавшая треть стены, выполненная в стиле неоклассицизма и изображавшая женщину, откинувшуюся на шезлонге и читающую книгу в кожаном переплете.

— Восхищаюсь? — повторил он. Его лицо было интересным, нос слегка изогнут, как будто его сломали и он неправильно зажил, но его рот… черт возьми, эти губы. — Не думаю, что я бы сказал, что восхищаюсь. Я вообще-то удивляюсь, как это вообще было выбрано для показа в университете Боулза. Это ужасно.

Мои губы разошлись в шоке, в то время как мой разум быстро определил, что акцент британский.

— Это ужасно? — Я посмотрела на наградные таблички, установленные рядом с золотой рамой. Почему-то это слово казалось гораздо более оскорбительным в его акценте. — С уважением, сэр, вы что, блядь, слепой? Это изысканно, и, очевидно, не я одна так думаю. — Я указала на награды, потому что, возможно, он был слабовидящим, а я просто грубила без причины.

Он просто пожал одним из своих массивных плеч.

— На этих панелях не учитывается вкус. Эта картина — явная насмешка над классическим искусством с огромным количеством скрытых элементов, призванных проявить неуважение к зрителю и к тем бедным глупцам, которые присудили эти награды.

Мои губы подергивались от удовольствия, но также и от возмущения. Да, изображение имело несколько очень тонких зон неповиновения, но от этого оно было только более впечатляющим. На мой взгляд.

Я цокнула языком, засовывая телефон обратно в сумку и одаривая грубияна чопорным взглядом.

— Вы заблуждаетесь. И вам самому сильно не хватает вкуса, сэр.

Он, нахрен, закатил на меня глаза. Какого черта? Этому человеку должно было быть под сорок, а он закатывал глаза, как ребенок. Это подстегнуло мой пыл.

— Нет, я считаю, что это не так. Женщина на этой картинке читает эротику, для начала. — Он указал на открытую книгу, где слова "капающая пизда" были написаны так мелко и тускло, что почти требовалось увеличительное стекло, чтобы их разобрать. — То, как она держит книгу, отталкивает зрителя, ее платье настолько прозрачно в области груди, что можно увидеть очертания соска, когда свет падает на неё сбоку, и, ради Бога, из-под платья выглядывает вибратор. Он указал на довольно современную деталь у основания картины, и я сдержала ухмылку.

— Значит, у вас проблемы с картиной, ориентированной на женщин и наделяющей их сексуальными