будем, — кричит ей Энди, выглядя смущенной, когда она на секунду задумывается. — Я имею в виду, мы не будем!

Нова продолжает смотреть на нас, скрестив руки на груди и постукивая ногой на шпильке. Я не волнуюсь, что она спросит меня, разговаривала ли я уже с ее братом, потому что я почти уверена, что она ненавидит его так же сильно, как и всех остальных — возможно, даже больше. Она и Аттикус, может быть, и близнецы, но у них нет какой-то особой связи между близнецами или чего-то подобного. Единственное, что у них общего, — это склонность злиться по пустякам. В остальном они два совершенно разных человека. Он шумный, суматошный и готовый на все, в то время как она ни на что из этого не похожа. Его волосы еще темнее моих, в то время как у нее такие светлые, что почти белые. Я почти уверена, что она красит их так, чтобы быть совсем не похожей на него. Это не очень хорошо работает. Я все еще вижу его золотисто-карие глаза каждый раз, когда смотрю в ее.

— Что? — выпаливает она на меня.

— И тебе привет, друг, — дразнит Энди, окидывая взглядом фигуру Новы. — Ты готова?

— Да.

Улыбка Энди исчезает, и она прищуривает глаза, вероятно, из-за отсутствия на ней Джокерской раскраски. — Ты не готова.

Они вдвоем молча смотрят друг на друга секунд десять, а затем Энди врывается в дом и тащит ее наверх, я следую за ними, пока они борются друг с другом. Я с удивлением наблюдаю, как Энди привязывает Нову к ее собственной кровати, оседлывает ее талию и достает косметичку, которую она принесла с собой, чтобы подкрасить лицо.

— Ты сумасшедшая сука, — выпаливает Нова, ерзая под ней.

— Не двигайся, милая.

— Я ненавижу вас обеих.

Я закатываю глаза и падаю на кровать рядом с ней, прикусывая губу, когда смотрю на дверь, ведущую в ванную, которую они с Аттикусом делили всю старшую школу. Она, наверное, возненавидела бы меня намного больше, если бы знала, сколько раз он трахал меня там, на стойке.

Парень помешан на ванных комнатах.

Я отгоняю эту мысль и оглядываюсь на девочек, обнаруживая, что Энди смотрит на меня, склонив голову набок, с понимающим выражением лица. — Тебе нужно прекратить—

— Ты не хочешь рассказать мне об этих секретных сообщениях, которые ты продолжаешь получать? — вмешиваюсь я, потому что, если она хочет играть грязно, я могу играть грязно так же жестко.

— Это не секретные сообщения, — врет она. — Это просто моя мать. Под кайфом и без гроша в кармане, как обычно.

— Твоя мать.

— Да, моя мать.

— Хм.

— Хм, — передразнивает она меня, перекидывая свои вьющиеся светлые волосы через плечо. — Поговори со мной, когда сможешь перестать разбивать собственное сердце из-за парня, которого ты трахнула в ванной его сестр— Черт возьми, Нова, держи рот закрытым.

— Что?!

— Откуда, черт возьми, ты об этом знаешь? — Одновременно спрашиваю я, мои щеки пылают, когда Нова поражает меня своим жутким убийственным взглядом.

— Ви, он заставлял тебя кричать так, будто убивал тебя, — отвечает Энди, хватая Нову за голову, чтобы она не двигалась. — Это довольно сложно игнорировать, когда ты спишь в соседней комнате.

— Я тоже спала в соседней комнате, — указывает Нова, изо всех сил стараясь говорить с закрытым ртом.

— Ну да. Ты спишь как убитая.

— Это правда, — рассуждаю я, скривив губы, когда ее взгляд встречается с моим. — Мне жаль.

— Отвали.

Я тихо смеюсь, а Энди заканчивает свой макияж, ухмыляясь как маньяк, изучая дело своих рук. — Хорошо. Теперь ты готова.

* * *

Мы оставляем машину на улице напротив заправки, а затем втроем отправляемся пешком, купив столько алкоголя, сколько можем унести. Энди идет впереди, а мы с Новой плетемся за ней, продираясь сквозь самую низкую часть кустарника на обочине дороги. Мы идем по проторенной тропинке в лес, используя фонарики на наших телефонах, чтобы видеть, куда идем.

Сегодня ночью холодно — с октября по февраль в Блэк-Ридже чертовски холодно — и Энди не перестает дрожать и обнимать себя руками. Она ненавидит холод, в то время как я люблю его. Это мое любимое время года. Я бы жила осенью вечно, если бы могла.

— Почему ты никогда не берешь с собой куртку? — Спрашиваю я, ныряя под низко нависающую ветку дерева.

— Потому что это скрыло бы мой убийственный наряд.

Я киваю с легким смешком, и мы продолжаем идти. Мы знаем эти леса как свои пять пальцев, мы ходили сюда с тех пор, как были достаточно взрослыми, чтобы улизнуть, так что нам не требуется много усилий, чтобы добраться туда, куда мы направляемся. К тому времени, как мы добираемся до места вечеринки сразу после десяти, Нова уже бросила нас и растворилась в воздухе, вероятно, в огромной толпе, собравшейся вокруг небольшого костра. Пламя согревает нас, но алкоголь и наркотики скоро начнут действовать, и в конце концов все разбредутся по лесу на остаток ночи, к черту холод.

Люди оглядываются и освобождают дорогу мне и Энди, когда мы идем, «Popular Monster» Falling in Reverse, громко играет из портативного динамика слева от меня. Кто-то уже развесил на деревьях кучу масок Джокера, чтобы они выглядели как отрубленные головы — наверное, Тристан, потому что ему нравится это дерьмо. Разноцветные гирлянды также горят и развешаны на деревьях — мы больше не приносим сюда свечи, не после того, как чуть не сожгли этот город дотла в выпускном классе, — благодаря чему мне легко узнать несколько знакомых лиц из колледжа и нашего класса из средней школы. Нынешние старшеклассники тоже здесь, но мы не возражаем против них. Они достаточно взрослые, чтобы совершать свои собственные ошибки, и это не наша работа — говорить этим детям, чтобы они катились домой к своим родителям. Мы поступали хуже, когда были в их возрасте; делали дерьмо настолько глупое, что я удивлена, что мы все еще живы.

— Эй, Вайолет! — Тристан перекрикивает шум, идя нам навстречу со своей озорной ухмылкой, постукивая своим кулаком по моему. — Отлично выглядишь, Кью Би, — говорит он Энди, подмигивая ей, когда она скалит на него зубы. — Где твой парень?

— Не здесь.

— Правда? — Он