Шрифт:
Закладка:
Бен ещё раз потрепал Генри по волосам и, гордо неся пузо вперёд, ушёл на винокурню, покрикивая на работяг. Его рабочие уже загрузили на телегу бочку, предназначавшуюся для «Трёх котов» и Генри и запрыгнул на козлы.
Осведомлённость дяди Бена обескураживала. Да, именно так всё и было. Сегодня Большая Игра. Традиция летней ярмарки с незапамятных времён, когда все лучшие и сильные игроки в «пять карт» сходятся в трактире «Луна и грош». Игра идёт серьёзная и по-крупному. Восемь столов, по десять игроков. С каждого по десять золотых. Победитель забирает всё, проигравший получает кружку пива на прощание. Сколько Генри себя помнил, он играл в карты. Дядя Бен и научил его. Он явно был когда-то хорошим игроком, но Генри никогда не видел, чтобы тот играл с кем-то кроме семьи. Он часто вспоминал, как они сидели по ночам в пустующем трактире при свечах с его отцом, кидали карты, лениво играя на яблоки. Генри подозревал, что дядя Бен, возможно, на выигранные в карты деньги и открыл свою винокурню, отдав часть младшей сестрёнке (матери Генри) на покупку харчевни, но эта тема никогда не поднималась в их семейном кругу.
Новички считают, что в «пять карт» всё зависит только от удачи. Настоящие же мастера игры, вроде Генри, знают, что истинный профессионализм в том, насколько хорошо ты видишь своих оппонентов. Подёргивания глаз, приподнятая бровь, всё это позволяет читать карты противника, как священники читают старые рукописи. И у Генри, чёрт возьми, настоящий, природный талант к этому. Чтобы там не говорил дядя, сегодня Большая Игра, которая изменит всё.
Остаток дня прошёл как в тумане. Генри помогал разносить заказы по столикам, вращал вертел жаровни и наливал пиво в кружки, всё время нервно поглядывая за окно. Когда же солнце близилось к горизонту, пора было выдвигаться. Под благовидным предлогом Генри улизнул к себе в чердачную каморку. Из-под фальшивой потолочной балки он достал кожаный мешочек, в который были уложены десять золотых монет - целое богатство. Год за годом он копил и откладывал, выигрывал медяк за медяком, пока это не позволило ему собрать такую феноменальную сумму. Генри бережно убрал мешочек за пазуху. Но сегодня, сегодня! Сегодня он превратит эти десять жёлтых неровных кругляшков в восемь сотен полновесных монет. Все беды и печали останутся позади. Теперь не он будет бегать с подносом, а для него. Лучшие девчонки будут кормить его виноградом с рук, лучшие вина и мясо, всё только для него. Сегодня… Генри снял доску с пола и достал из тайника холщовый мешок, закинул его за плечо. Пора. Сегодня его жизнь изменится.
Он спустился вниз. Мать таскала подносы с кружками. Отец, под общий хохот, за шкирку выкидывал надравшегося в хлам сапожника. Генри тайком улизнул из харчевни, ещё не зная, что вернуться ему сюда будет уже не суждено.
Глава 2 В дороге
Удар об воду вышиб из Генри весь дух. Боль была такая, что на секунду он подумал, что ошибся и прыгнул не в сторону – вместо гнилого крепостного рва угодив прямо на мокрую городскую площадь. Темнота и холод окутали его со всех сторон.
«Может, я уже на том свете, пирую с богами?», с надеждой подумал Генри, но не тут-то было.
Ледяная вода и боль обжигали его с такой силой, что никаким блаженством посмертия тут и не пахло. Генри отчаянно забарахтался, пытаясь в темноте понять где верх и где низ. Каким-то чудом он сумел всплыть и ухватился за скользкий берег крепостного рва. С вершины крепостной стены неслись вопли и ругань. В голове так шумело, и вода так залила уши, что слов было не разобрать, но Генри и не хотелось дожидаться, пока его преследователи спустятся вниз, что сказать ему то же самое, что и на верху, только теперь приватно на ушко. Застонав, он вытянул себя из воды. Его била дрожь, дыхание вырывалось из лёгких с хрипом, как из порванных кузнечных мехов, а боль была такая, будто всё его тело разом ударили доской. Генри кое-как поднялся на ноги и петляя побежал прочь.
Всю первую половину суток лил такой силы дождь, что день нельзя было отличить от ночи. Генри, усиленно отгонявший от себя воспоминания о прошлом вечере, бежал вперёд, как загоняемый собаками заяц. Путь его без остановки продолжался до той поры, пока он не наткнулся на старый обвалившийся амбар. Генри залез в развалины, стянул и выжал мокрую одежду, укутался в какую-то рваную дерюгу, укрылся склизкими досками и гнилой соломой, и от усталости мгновенно заснул.
Снились ему четыре карточных короля, каждый из которых превращался в Змеиного Глаза, и они гнались за ним по всем городским трущобам. Генри проснулся от липкого кошмара, натянул мокрую рубаху и пошёл дальше. Идти ему было некуда. Домой возвращаться было нельзя. Теперь у него нет дома, нет семьи, нет денег. Ничего не осталось. Удалось ли Щербатому тоже улизнуть? Заварушка пошла такая, что на него могли и внимания не обратить, а он, после того как лишился зубов, стал поумнее, чем был. Если только тоже не бросился хватать золото с пола. Что там с родителями? Погорюют, наверное, немного, да и забудут благополучно. Найдут кого-то более расторопного, чем Генри, чтобы он им помогал в таверне. А вот дядя Бен загрустит, скорее всего. Он же предупреждал, что ничего хорошего не выйдет и тысячу раз был прав…
Генри поёжился и тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Ничего не оставалось. Он вернулся на дорогу. Идти было некуда, но в том, чтобы идти куда-то, был хоть какой-то смысл, чем оставаться на месте. Генри мерно месил дорожную грязь и единственным утешением его оставалось то, что дождь прекратился. Через несколько часов он увидел, что его не спеша догоняет телега. Лошадь, худая и печальная, больше походила на без пяти минут кусок мыла, возница же оказался старым дедом с длинной спутанной седой бородой до пупа.
- Боги в помощь, - окликнул он Генри.
- И тебе не хворать, отец, - отозвался Генри.
- Тпру, стой, окаянная.
Лошадь остановилась.
- Куда путь держишь, странник?
Генри только плечами пожал.
- Куда-нибудь.
Старик покивал.
- Хорошее направление, я и сам там
