Зажигание

Первый день весны четырнадцатого года выдался необычайно контрастным. Уже больше месяца Лаборант сидел без денег. Но, зачем-то приехал на центральную площадь города и влился в большой человеческий сходняк. Митинг действительно был стихийным, воздух вибрировал. Риторика ораторов задыхалась ликованием обречённых, словно бы всем нечего было терять. Он же бродил, как неприкаянный пёс, вглядываясь в человеческие лица, принюхивался и прислушивался к новым запахам и словам. И стало ясно, что прежней жизни больше не будет... Никогда.

К середине весны, эйфория горожан сменилась тревожным ожиданием. А после событий в Одессе 2 мая, тяга к негативным новостям стала болезненной, почти медицинской. Население разделилось на два лагеря. Одна половина спешно готовилась к отъезду, другая ждала развязки и открыто презирала первую.

А потом по городу ударили пушки. Запузырилась невинная кровь. Денег перестало хватать даже на еду. И, впервые за много лет, была потревожена пыль на книжной полке.

Отец и прежде молчаливый замкнулся в себе окончательно, погрузившись в Булгакова. Лаборант взялся за Достоевского. "Белая гвардия" и "Бесы". Отец и сын.

— Стало быть, тот Бог есть же, по-вашему?

— Его нет, но он есть. В камне боли нет, но в страхе от камня есть боль. Бог есть боль страха смерти. Кто победит боль и страх, тот сам станет Бог. Тогда новая жизнь, тогда новый человек, все новое...

Уже следующим утром из зеркала на Лаборанта смотрел новый человек в старом камуфляже. Доброволец. Я.

Это была утренняя молитва. Когда диакон, прохаживаясь перед строем, говорил о месте христиан на войне, бедовый с позывным Кот дерзко оборвал его словами: "Так они тоже христиане, батюшка. Они пришли пиздить нас, а мы будем пиздить их. Так с кем будет Бог?".

- Да, всё это так... Будем, - диакон остановился и окинул взглядом строй. - Будем! И Он будет с нами! Потому что мы..., будем это делать с Любовью! И это нелегко! Это... Как застрелить любимую собаку, которая больна бешенством!

Лучшая проповедь, которую слышал.

Там, на краю, всё людское и бесовское - словно качели, с максимальной амплитудой. И всех видно насквозь. И меня. Делай, что должен. Будь, что будет. А еще личным открытием стало осознание того, что подвиги хороши только в кино. Героизм одних - всегда результат слабоумия и блядства других. Дурак или тля у нас непременно найдутся. Нашлись и в этот раз. Старых офицеров потеснили, пришли халдеи-стратеги. Под их напором хрустнуло что-то важное - и наши парни просыпались, как пешки. Деньги. Всё вокруг них. Словно сор, ряженые оформляли СОЧами тех, кто ответить уже не мог. Мой зуб скрипел, а путь от сердца к кулаку становился всё короче. Делай, что должен и будь, что будет. Только так. И вот, однажды, я пришел и сделал. По душе.

Очнулся только к вечеру, отхаркивая розовую слюну на стылой шконке осеннего изолятора. Ночь. Ещё. И еще. Большезвёздная гнида была мстительна, ее решение потерять меня на крытой не встретило особых возражений. Забетонировать! С глаз долой! Без трибунала, прокурорских, без всего! Гибельный восторг Высоцкого пропитал меня насквозь. И первые аккорды русского рок-н-ролла были восхитительны до дрожи.Так дни и шли бы хороводно. Да вельми стало непогодно.То кроткий Алик, то баклан... То добрым табуном СОЧей, волов, исполненных очей... То блудней кропаль приведут. Сквозило, знаете ли тут...

Утром четвертого дня, по мой маринад явились две сущности с такими лицами, что стало легче. От того легче, что я «турист», а этим, без кокарды и кичи, никак...

Явились. Отобрали всё моё. И этапировали меня в СИЗО.

В те времена кумовские стали фильтровать камеры на ополченцев и блатных. Говорят, были прецеденты, не в пользу последних. Так что, ополченская хата приняла меня благосклонно. Первым делом я попытался связаться с отцом. Безрезультатно. Греть меня с воли было некому. И, если бы не Петюня, узкоглазый забайкальский снайпер... Пришлось бы мне туго!

Завязалась новая жизнь приличного арестанта. По совокупному багажу и за немногословность нарекли меня Индейцем. Я не возражал.

Хата, в которой я оказался, была не лучше и не хуже других. 14 квадратов, 8 шконок, стол, параша. Вот и всё. Главными в ней были люди. Нас было восемь человек. Три православных, один иудей, один северный буддист (махаяна), один правоверный мусульманин, два родновера и один атеист. И все русские! Наши беседы были настолько увлекательны и душевны, что только им можно было бы посвятить отдельную книгу! Мы жили настоящей общиной. С честными и жёсткими правилами, взаимовыручкой. Да, понятия. Куда же без них. Но это была уже не просто хата. Это был духовный Ковчег!

Одно угнетало. Необходимость брать с общего стола хлеб, а возвращать лишь слова благодарности. Голова болела в поисках дела. И дело нашло меня само. В каждой тюрьме полно мобильных телефонов. Их там как бы нет... Но они есть. Они ломаются. Первый телефон я перепаял с помощью смекалки и таблетки аспирина. И ожили "дороги". И понеслись добрые вести об Индейце. Через три месяца у меня было рабочее место с изрядным инструментом, которое волшебно растворялось перед каждым шмоном. Помню делал смартфон для одного честного бродяги. Денег у него не было, а телефон был очень нужен. Бродяга тот оказался одним из лучших кольщиков СИЗО. Так мы и обменялись с благодарочкой трудами. Я ему - работающий телефон. Он мне - профиль головы индейца в орлиных перьях на левое плечо. Коридорные тоже подсели на ремонтные услуги. И, предсказуемо, пошла волна заказов с воли. Мы оборзели настолько, что стали заказывать пиво и пиццу через ВОХРу в «Сан-Сити». Наша хата расцвела.

К тому времени это уже было не просто ПКТ с двухъярусными шконками, столом и парашей. Мы располагали:Холодильник однокамерный - 1 шт.Телевизор цветной с диагональю 18 дюймов - 1 шт.Плита индукционная настольная - 1 шт.Кастрюля восьмилитровая - 1 шт.Сковорода большая - 1 шт.

Вокруг параши было завершено монументальное строительство. Большая подъёмная деревянная крышка, она же - пол для душа, каркас из ПВХ труб для шторок, шкафчики для мыльно-рыльных, миниатюрный электрический бойлер с гусаком и электрический полотенцесушитель!

Кажется всё. Вот только с ножами и вилками была