— Да я постою, мне привычно, — Ванька расплылся в улыбке. — Меня ноги кормят, сиднем пусть чиновники да генералы сидят.

— Ну смотри, как хочешь. А чего в Казань занесло? Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть.

— Так вашими же молитвами, Константин Платонович. Муромское огниво в Бухару и Индию продаю. С Назиром Абдуллаевичем уже вторую партию отправлять буду. Первую чуть ли не с руками отрывали, так понравилась.

Ты смотри, каков делец! Настоящий гений, поднявшийся из самых низов до международной торговли пробился.

— Константин Платонович, — Ванька наклонился ко мне и перешёл на самый тихий шёпот: — Может, я вам помогу до вашего имения добраться?

Я отрицательно покачал головой. Бывший коробейник понял это по-своему и быстро-быстро зашептал:

— Не сомневайтесь, Константин Платонович, довезу в целости и сохранности. Ежели вас опять в ссылку, не дай бог, отправят, так и мне разорение наступит. Я добро по гроб жизни помнить буду — если бы не вы, так я до сих пор бусы по деревням носил бы. Благодетель…

Подняв ладонь, я остановил его болтовню и тихо сказал:

— Петербург.

Ванька на секунду задумался и кивнул.

— И туда можно. Только не быстро, у меня лошадки похуже ваших будут, но доставлю с гарантией. Вы пока у Назира оставайтесь, а я за вами заеду. Документики ещё вам выправлю, на всякий случай. Не беспокойтесь, со мной как у бога за пазухой доедете!

* * *

Утром я предложил огру-купцу купить коня, на котором мы приехали в Казань. Исправил «хромой» сустав и попросил за него четыреста рублей.

— Дорого, — огр цокнул языком. — Старый уже, шкура натянута плохая, задние ноги скрипят. Сто.

— Уважаемый Назир, ты ещё не проснулся и плохо его посмотрел. Скрипит? Капля масла, и он будет как новенький. Я сам готов смазать ему суставы, чтобы не причинять тебе беспокойство. Триста пятьдесят.

— Ай, Иван абый! Совсем дорого! Сто пятьдесят — только ради нашего знакомства, да будет благословен тот день, когда ты вошёл в мой дом.

— Назир абый, это же не тягловый конь, а настоящий скакун. Поменяешь шкуру, возьмёшь дорогое седло и будешь ездить, как настоящий хан. Видит бог, только ради тебя — триста двадцать.

— Без ножа режешь! Сто семьдесят!

Мы почти час с ним препирались, то ругаясь, то хлопая друг друга по плечам, как братья. В конце концов огр предложил:

— Иван абый, честное слово, больше дать не могу, нет сейчас свободных денег. Ты вчера, помнишь, пайцзу смотрел? Хочешь, я тебе такую медную дам? А ты мне за сто пятьдесят коня уступишь?

Щелчком пальцев он подозвал слугу, что-то гортанно крикнул по-огрски, и тот убежал в дом. Вскоре слуга притащил простую деревянную шкатулку, в которой действительно лежала толстая медная пластина. Старая, позеленевшая, с еле различимыми символами. В верхней части пластины было проделано круглое отверстие для ношения на поясе.

— Посмотри, Иван абый, старинная вещь. Мне её один купец в Бухаре подарил, сказал, удачу приносит. Согласись, удача ведь лучше, чем сто рублей, а? Считай, даром отдаю!

Так и подмывало сказать, что уважаемый купец хочет меня надурить. Вещь, конечно, старая, но не смахивает на ценность. Разве что продать её любителю древностей, но поди ещё найди такого. Я повертел пластину в руках, переключился на магическое зрение и заметил вокруг неё лёгкий эфирный фон. Очень похожий на остаток наложенных Знаков.

— Бери, Иван абый, не сомневайся. Удача сама за тобой бегать будет, вот увидишь.

Я не стал сразу соглашаться и ещё немного поторговался. Через полчаса огр увёл коня, а мне досталось сто восемьдесят рублей и старая пайцза. Судя по огонькам в глазах купца, он считал, что неплохо поживился за мой счёт. А я не стал его разочаровывать и скрыл улыбку. Мне в любом случае надо было избавиться от лошади, взятой у погибшего опричника. А тут ещё и возможность сплавить её за деньги. Да и медную табличку будет интересно исследовать, чтобы занять себя во время пути. Так что мы разошлись довольные друг другом, каждый получил то, что хотел.

* * *

Щербатов сдержал своё слово. Вечером к дому Баязитова подъехала крытая кибитка, запряжённая парой механических лошадей. Васька загрузил наши небогатые пожитки, и мы двинулись в путь.

На выезде из города к нам присоединились ещё две кибитки, в которых сидел десяток мужиков самой бандитской наружности.

— Охрана, — пояснил Ванька, — ну и товара немного, чтобы не впустую ездить.

— Что-то на разбойников твоя охрана похожа, мил человек.

— Так они и есть, бывшие, — Ванька ухмыльнулся. — Лучше разбойника от других лихих людей никто не защитит. Не первый раз с ними езжу, своё дело парни знают.

Пришлось поверить ему на слово. Впрочем, по пути я разговорил этих «охранников» и, слово за слово, вытянул подноготную. Да, разбойничали, но «без кровушки», как они выразились. А к Щербатову пошли, потому что проще за денежку малую с купцом кататься, чем по лесам впроголодь шататься. Да и в бандиты эти бывшие крестьяне попали не в поисках хорошей жизни, а чтобы не протянуть ноги в неурожайный год. Но некоторые из «охранников» вызвали у меня подозрение — «пахло» от них нехорошими смертями, на мой некромантский вкус. Таких я взял на заметку и приглядывал за ними вполглаза.

Пока кибитки тряслись по дороге, я то спал, то разговаривал с Ванькой, то брался чистить старую пайцзу. Когда зелёный налёт удалось оттереть и медь снова заблестела, я смог рассмотреть надпись катайскими иероглифами, рисунок кречета и головы льва. Анубис снова помог мне перевести: «Силою вечного неба. Покровительством великого могущества. Должен вести дела по усмотрению!» Судя по всему, пайцза происходила из времён основания Великой Орды, когда хан Чингис только завоевал Катай и готовился взять под свою руку остальной мир. Осколок эпохи, когда Москва была крохотной крепостью посреди диких лесов.

А вот со Знаками я так и не разобрался. Древний мастер создал из эфирных линий какую-то мешанину непонятного назначения, да ещё и погрузил её глубоко в металл. Распиливать старинную вещицу только ради ветхой магии не хотелось, и я бросил пайцзу на дно дорожной сумки. Пусть лежит как историческая ценность, подарю потом какому-нибудь музею.

* * *

— Константин Платонович, у вас оружие есть? —