Шрифт:
Закладка:
Массированными атаками танковых и мотострелковых частей противник стремился любой ценой захватить Керчь. Наступление поддерживалось интенсивным артиллерийским обстрелом. Советские «Катюши» отчаянно изрыгали ответный огонь, а гаубицы, подобно загнанному зверю, люто били прямой наводкой по бронетехнике противника. Оставляя за собой чёрные ленты дыма, с предсмертным воем падали на землю сбитые вражеские самолёты.
На помощь дрогнувшим было фашистским частям подоспела новая стая бомбардировщиков. Железные стервятники зловеще нависли над советскими позициями. Несколько краснокрылых истребителей были бессильны остановить хищников, заслонивших собой весь небосвод…
Смерть рубила людей, как коса колосья. Треть роты автоматчика Арутюна уже погибла, и было очевидно, что удержать позиции отныне невозможно. Устрашающе лязгая гусеницами, к наспех вырытому окопу приближался немецкий танк, за ним — пехота. Бойцы схватили последние гранаты…
— Кнар, с тобой всё в порядке? — неожиданно близкий голос вернул женщину в реальность.
Тщедушный старик-бригадир с болезненно сморщенным лицом удивлённо смотрел на неё с расстояния в полтора метра.
— Да, — растерянно произнесла Кнар, ещё не до конца придя в себя.
— А чего стоишь? Почему не работаешь? — с нескрываемым недоумением спросил бригадир, нервно сжав губы.
Кнар обнаружила себя стоящей посреди поля с крепко сжатым, словно связку гранат для броска по вражескому танку, кустом вырванного сорняка в правой руке. Согнутые, мокрые от пота спины колхозниц были уже далеко впереди. Окинув всевидящим материнским взглядом детей, превратившихся в едва различимые на горизонте точки, она принялась за прополку с удвоенной энергией и вскоре догнала своих подруг…
Глава 4
Шёл второй год войны. Второй год Эрик и Алек не видели своего отца и росли без него…
Как и по всей стране, жизнь нашей деревушки, ставшей ещё меньше из-за отсутствия мужской части населения, была поставлена под лозунг Коммунистической партии «Всё для фронта! Всё для победы!». В редкие свободные от работы минуты женщины, старики и подростки собирались у сельсовета, чтобы, затаив дыхание, слушать по репродуктору сводки о боевых схватках на фронтах войны. С лиц людей, казалось, навсегда исчезла улыбка, её сменило выражение тревоги. У всех на войне были родные люди: отец, муж, брат. Особенно тяжело было для тех, у кого мобилизовался на фронт единственный кормилец.
Ценой неимоверных усилий Рабоче-крестьянской Красной армии[3] удалось остановить продвижение немецких войск и кое-как стабилизировать фронт. Более того, на разных направлениях советские части и соединения перешли в контрнаступление. Всем не терпелось услышать, наконец, радостную весть о том, что красноармейцы не только остановили врага, но и начали громить его, освобождая оккупированные земли. Однако, несмотря на большие потери, фашистские полчища отчаянно сопротивлялись, а на отдельных фронтах вновь брали инициативу в свои руки…
Алек с Эриком часто ходили на опушку леса собирать хворост для печки, которая была настоящим спасением в лихую военную годину: она не только обогревала дом, но и позволяла готовить на своей горячей железной спине еду, кипятить чайник или нагревать воду для купания. В один из дней, когда братья направлялись за сухими ветками лещины, на другом конце тропинки неожиданно появился солдат с рюкзаком на плече. Он шёл тихо, заметно хромая на одну ногу. Когда поравнялись, Алек не узнал односельчанина Унана — соседа через дом. Тот, казалось, повзрослел за два года разлуки лет на десять, весь поседел. На правой скуле его серого, словно покрытого дымом, помятого лица выделялся большой шрам, отсутствовала половина крыла носа. Зато (взамен всего этого) на груди выцветшей гимнастёрки блестела медаль.
Унан же узнал Алека и крепко обнял его.
Эрик стоял чуть поодаль, не решаясь подойти.
— А это твой братик? — Унан указал усталым взглядом на Эрика.
— Да… — удивлённо ответил вместо него Эрик и тут же спросил: — Дядь, ты не встречал моего папу? Он ещё не вернулся с войны…
Унан, припав на хромую ногу, шагнул к мальчику и прижал его к своей широкой груди. Мальчик с простодушной надеждой смотрел большими вопрошающими глазами на растерянного солдата. Вместо ответа по небритой щеке мужчины тихо покатилась крупная слеза. Пауза казалась бесконечной…
Глава 5
Появление Унана в деревне стало большим событием. Было такое ощущение, что человек вернулся с того света или, по крайней мере, явился с другой планеты: для односельчан он стал первым живым очевидцем и участником страшных, обросших различными легендами событий, которые происходили далеко за горами, но напрямую и очень больно касались жителей маленькой деревушки. Его направили в тыл из-за увечья, полученного во время боя.
Вся деревня от мала до велика окружила Унана в надежде услышать весточку о своих родных. Всем казалось, что он должен был знать, кто где воевал, как проявил себя, какие геройства совершил.
Глядя на односельчан каким-то невидящим взглядом, Унан отвечал односложно, скупо и как-то отвлечённо, словно посторонний. Было очевидно, что он ещё не совсем осознал, где находится. Бывший солдат, казалось, сомневался в реальности происходящего, как бы пребывал в некой нейтральной зоне между войной и миром. Да и бессмысленно было ожидать от него каких-либо конкретных сведений. Война правила миллионной массой людей, не разбирая их лиц, манипулировала ими, уничтожала их сотнями и тысячами, словно косила резвой косой траву. Унан же был всего лишь одним из тех, кого мощный вихрь судьбы бросил на бескрайнее поле всепожирающей бойни. Правда, ему повезло чуть больше — война только покалечила его, сохранив жизнь…
Кнар молча стояла в толпе, тщетно пытаясь уловить что-то обнадёживающее для себя. Наконец, она решилась спросить про мужа. Но что мог ответить несчастной женщине маленький солдат большой войны? Унан лишь сказал, что много людей утонуло при переправе через Керченский пролив во время эвакуации из повторно оккупированной врагом Керчи. У Кнар вдруг защемило в груди, потемнело в глазах, дрожь пробежала по всему телу. Она едва удержалась на ногах. Слова Унана стали настоящим ударом для женщины: вот, оказывается, как просто мог пропасть человек средь бела дня. Однако разум вовсю противился этому. Действительность вновь начала смешиваться с бессознательным…
Линия обороны советских войск постепенно сужалась, а давление противника всё увеличивалось. Несмотря на отчаянное сопротивление красноармейцев, немцы вошли в Керчь и, развивая наступление, стремились захватить переправу и отрезать последнюю возможность эвакуировать живую силу и технику.
Множество гружёных машин, тысячи людей столпились по всей переправе, возле причалов и в прилегающих полях.
