Глава первая. О скорби

Глава первая

О скорби

Москва. Здание Главного морского штаба.

4 мая 1889 года

Если бы было две жизни, можно было бы одну посвятить напрасным сожалениям и скорби. Но она одна. (Булат Окуджава)

В. кн. Александр Михайлович

Михаил Николаевич Коняев, он же Академик, он же Сандро, он же великий князь Александр Михайлович Романов, находясь в своем кабинете нервно курил. Сейчас он сделал всё, что мог. К сожалению, всё случилось так, как случилось. Он осознавал, что его и молодые спецслужбы Российской империи переиграли, причём переиграли жёстко, поставив их на место. Да, они так и не смогли распознать предательства чиновников жандармского корпуса, который постарались укрепить, как только возможно, но сословные предрассудки и британское золото оказались намного более сильным фактором, нежели патриотизм, верность трону, дворянская честь. Вся эта мишура высшего света, показное благородство нашего дворянства, всё это слетело с этой прослойки, как только они почувствовали, что их привилегиям приходит конец. И надо же было Конюхову (он же государь Михаил Николаевич) рвануть в Питер, чтобы именно там гвардейцы и сумели его уничтожить? Но, если с предательством высших чинов жандармерии всё более-менее понятно, то с проколом собственных спецслужб государя-императора еще предстояло разобраться. В первую очередь, по мнению Сандро, опростоволосились ребята Мезенцева. Не тянул он эту работу. Старался, делал, что может, но всё-таки не тянул. Да и лично ему подчиненный департамент тоже не среагировал вовремя. Аналитическую работу всё-таки сумели провалить. И винить пока что некого. Оба «попаданца» были историками, а не работниками спецслужб. Тут большая разница, понимать надо, думаю даже самый продвинутый историк, специализирующийся на работе разведки, не смог бы наладить эту работу, потому что его теоретические домыслы всё-таки далеки от практических разработок.

Но разбираться во всём надо будет потом, если получится. Сейчас надо сделать так. чтобы ущерб от переворота как-то минимизировать. Конечно, можно не признать воцарения Николая и начать Гражданскую войну. Даже контрпереворот организовать, тоже не проблема. С кем может в Москву нагрянуть Николай? Со всей гвардией? Вот уж вряд ли, а даже и так. Бригада спецназа — это все-таки аргумент. И располагается этот довод в Подмосковье. Вот только надо ли это делать? Чёрт возьми… Ему хотелось выпить. Стакан водки, да нет, один стакан делу не поможет. Ладно, тризну справить еще успеем. И отомстить тоже. Обязательно! Всем. Но тогда, когда это будет возможно, значит, не сейчас.

Раздался телефонный звонок. Поднял трубку. Услышал условленную фразу. Ну что же, ему пора. Через час он оказался на конспиративной квартире, которую как раз для подобного случая и снимал. Там его уже ждали те, кто и должны был решить, как события будут развиваться в дальнейшем. Военный министр Милютин, неоднократно просившийся у Михаила в отставку, выглядел более чем хмурым. Он понимал, что события последнего времени ничего хорошего не несут. Был тут и начальник Генерального штаба Ванновский, командующий Московским особым военным округом, генерал-фельдмаршал Гурко, а также прибывший в Москву, и оказавшийся там в самую жаркую пору Белый генерал Скобелев.

Пока генералы собрались и прежде, чем принялись обсуждать случившееся, самый молодой из присутствующих (внешне) великий князь Александр Михайлович закурил, вспоминая при этом, с чего же начался этот их феерический провал…

От автора: надеюсь, вам эта серия понравиться. надеюсь на ваши лайки и комментарии. Если найдете огрехи — буду рад вашей помощи. Да, вот тут, на Патреоне выложено больше: https://www.patreon.com/user?u=66670181

Глава вторая. Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!

Глава вторая

Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!

Москва. Кремль

17 декабря 1887 года

Лучший правитель — тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа его любить и возвышать. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает.

(Лао-Цзы)

ЕИВ Михаил Николаевич

Эта фраза про Мономаха и его чёртову шапку практически постоянно крутились в голове Императора Всероссийского Михаила II настойчиво прорываясь наружу. Сие им иногда удавалось, ставя невольного свидетеля в неудобное положение. Это выражение было хорошо знакомо более или менее образованному человеку и вызывало у большинства посетителей полное понимание, смешанное с толикой сочувствия: не щадит себя государь, совсем как его покойный батюшка Николай Павлович. Хотя хватало и иных индивидуумов, в глазах коих явственно проступало выражение злорадства и отчаянной надежды: ну, что, деспот, узурпатор и сатрап, не по здорову тебе трон и корона выходят! Авось и до Кондратия с его ухватом недолго ждать придётся. А вот забота о моём здоровье, которое стало выражаться в том, что на столе, во время принятия пищи стало появляться молоко в различных вариантах его происхождения, которое, честно говоря, я недолюбливал в своей прошлой жизни. Ибо мой семейный доктор слишком серьезно воспринял случайно вырвавшуюся у меня фразу про бесплатное молоко царям. Язык мой враг моего черепа! Но поскольку подобное дополнение ежедневного меню получило одобрение моей дражайшей и чего скрывать, любимой половины — Ольги Фёдоровны, то пришлось смириться и изображать полное удовлетворение. Не объяснять же им, что генетическая мутация, позволяющая организму переваривать лактозу, произошла в организмах викингов и не всем Романовым оно хорошо заходит. Ну шутки-шутками, а хроническая усталость веригами повисала на моих руках и ногах и порой казалось, что и грудь стянута стальным обручем, затрудняющим дыхание. Вполне понятно, что весьма печальное состояние моего организма доводило до искренних слёз мою милую Олюшку и не менее чистосердечного мата Сандро.

Скажу честно, как старый солдат, прошедший через горнило войн двух столетий: ругался академик весьма виртуозно и к месту использовал эпитеты, позаимствованные из отдельных произведений пиитов золотого и серебряного веков, а также и последующих периодов развития русской поэзии. И самое обидное было в том, что я полностью понимал и разделял правоту наездов, пардон, проявления искренней заботы со стороны близких мне людей, но ничего не мог поделать с бременем управления Империей, что находилась в положении корабля, едва избежавшего столкновения с подводным рифом, но не успевшего отойти от него на безопасное расстояние по бушующему морю. С каждым днём мне становилось всё труднее выкраивать время на тренировки по стрельбе, занятиям рукопашным боем или на тривиальные прогулки верхом. Порой я даже подумывал о создании тренажера, имитирующего конную езду и размещении его в своей рабочей комнате, тем более что нечто