песни у Коломны на забралах на воскресение на Акима и Аннин день. То ти было не щурове рано въспеша жалостныя песни, все въсплакалися жены коломенскыя, [178]а ркучи таково слово [179]: «Москва, Москва, быстрая река, чему еси у нас мужи наши залелеяла в земълю Половецькую?» А рькучи: «Моженши ли, господине князь великый, веслы Непра запрудити, а Дон шеломы [180]вычерпати, а Мечю трупы татарскыми запрудити? Замъкни, князь великый, [181]Оке реке [182]ворота, чтобы потом поганые к нам не ездили, [183]а нас не квелили по своих государех [184]. Уже бо мужи наши рати трудили».

И нукнув князь Владимер [185]Андреевич с правые рукы на поганаго Мамая с своим князьм Волыньскым, 70-ю тысящами [186], гораздо скакаше по рати поганым, златым шеломом посвечиваше. Гремят мечи булатныа о шеломы хыновскые. И [187]въсхвалит [188]брата своего, [189]князя Дмитрия Ивановича [190]: «Брате князь Дмитрей Иванович, [191]то ты [192]еси у зла тошна [193]времени железная забрала. Не уставай, князь великый, с своими великими полкы, не потакай лихим [194]крамолником: [195]уже поганые [196]поля наша наступают, а храбрую дружину,[197]у нас стреляли [198], [199]и в [200]трупу человечью борз конь не может скочити, в крови по колено бродят. Уже бо, брате, жалостно видети крови крестьянской. Не уставай, князь великый [201]Дмитрий Иванович [202], с своими бояры».

Рече князь великый Дмитрий Иванович своим бояром: «Братия бояре и воеводы, дети боярскые, то ти, братие, ваши московъскыя сластныа меды и великия места. [203]Туто добудете себе места и [204]своим женам. Туто стару помолодится, а молоду чти добыти».

Рече князь великый [205]Дмитрий Иванович [206]: «Господи боже мой, на тя уповах, да не постыжуся в век, ни посмеють ми ся врази мои мне». И помоляся богу и святии богородици и всем святым, и прослезися горко и утер слезы. [207]

И тогда яко соколи [208]отлетеша на быстрый Дон. То те не сокали [209]полетеша за быстрый Дон, поскакивает князь великый [210]Дмитрий Иванович [211]с своими полкы за Дон с всею силою.[212]И рече [213]: «Брате князе Владимере, туто испити [214]медовыа чары поведенью [215]. Наступаем, брате, с своими силными полкы на рать поганых».

Тогда князь великий поля наступает. Гремят мечи булатные [216]о шеломы хиновъския, поганый покрыта руками главы своа. Тогда поганий [217]борьзо вспять [218]отступиша [219]. Стязи [220]ревуть: «Отступишься от великого князя [221]Дмитрия Ивановича [222], поганий бежать». Рускии сынове поля широкыи кликом огородиша, золочеными шлемы [223]осветиша. [224]Уже стал [225]тур [226]на боронь [227].

Тогда князь великый [228]Дмитрий Иванович и брат его Володимер Андреевич [229]полки [230]поганых вспять [231]поворотил [232]и нача их бити гораздо [233], тоску им подаваше. Князи их [234]с коней спадоша [235]. Трупы татарскими поля насеяша, а кровию протекли рекы. Туто ся поганий разлучишася боръзо, розно побегши неуготованными дорогами в Лукоморье, а скрегчюще зубы своими и деруши лица своа, а ркучи: «Уже нам, братие, в земли своей не бывати, а детей своих не видати [236], а [237]катун своих не трепати, а трепати нам сырая земля, а целовати нам зелена мурова [238], а в Русь ратью не ходити, а выхода нам у руских князей не прашивати».

А уже бо въстонала земля Татарская бедами и тугою покрышася. Уныша бо царем их хотение и похвала на Рускую землю ходити, веселие их пониче. Уже рускиа сынове разграбиша татарская узорочья, доспехи и кони, волы и велблуды, вино, сахарь; дорогое узорочье, [239]камкы, насычеве везут [240]женам своим. Уже жены рускыя въсплескаша татарьским златом. Уже [241]бо по [242]Руской земли простреся веселье [243]и буйство [244]и възнесеся слава руская на поганых хулу. Уже веръжено диво на землю. Уже грозы великого князя по всей земли текуть. Стреляй, князь великый, по всем землям. Стреляй, князь великый, с своею храброю дружиною поганого Мамая хиновина за землю Рускую, за веру христьяньскую. Уже [245]поганые [246]оружие свое поверъгоша, а [247]главы своя [248]подклониша под мечи руския. Трубы их не трубять, уныша [249]гласи их [250].

И отскочи Мамай серым волком от своея дружины и притече к Кафы граду. И молвяще ему фрязове: «Чему ты [251], поганый Мамай, посягаешь [252]на Рускую землю? То ти была орда Залеская, времена первый. А не быти тебе в Батыя царя.[253]У Батыя царя было [254]400 000 вою, воевал всю Рускую землю и пленил от востока и до запада. А казнил бог Рускую землю за съгрешение. И ты пришел, царь [255]Мамай, на Рускую землю с многими силами, с девятью ордами, с 70 князьми. А ныне бежишь сам девят в Лукоморье. [256]Не с кем тебе зимы зимовати в поле. Нешто тобя князи руские горазно подчивали, ни [257]князей с тобою нет, ни воевод. Нечто гораздо упилися на поле Куликове, на траве ковыли. Побежи, поганый Мамай, и от нас по Залесью» [258].

Нам земля подобна есть Руская милому младенцу [259]у матери своей [260], его же мати тешить, а рать лозою казнит, а добрая дела милують его. И помиловал [261]господь бог человеколюбец князи рускыя, великого князя Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимера Ондреевича меж Доном и Непром на поле Куликове, на речки Непрядве [262].

Стал князь великый с своим братом князем Владимером Ондреевичем и с своими воеводами на костех: «Грозно бо, брате, в то время посмотрети: лежать трупы христианьскиа акы сенныи стоги, а Дон река три дни кровью текла. Спитайтеся, братие, колких воевод нет, колько молодых людей нет». И говорит Михайло Ондреевичь, московъскый боярин князю Дмитрию Ивановичю: «Господине князь великий Дмитрий