татарове от крестьян язвени оружием падоша, а друзии в реце истопоша; и гониша их до реки до Мечи, и тамо бежавших безчисленое множество погибоша. Княжии же полци гнаша содомлян, бьюще, до стана их, полониша богатства много, и вся имения их содомьская.

Тогда же на том побоищи убьени быша на съступе: князь Феодор Романовичъ белозерский и сын его Иван, князь Феодор торуский, брат его Мьстислав, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайловичъ, Микула сын Васильев, тысячного, Михайло, Иван сыны Анкифовичи, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевичъ, Акатьевичи, наречаеми Волуи, Михайло Бренков, Лев Мозырев, Семен Меликов, Дмитрей Мининичь, Александр Пересвет, бывый преже болярин бряньский, инии князи, ихже имена не суть писана в книгах сих. Сии же писана быша князи токмо и воеводы и нарочитых и старейших боляр имена, а прочих боляр и слуг оставих имена и не писах их множества ради имен, яко число превосходить ми: мнози бо на той брани побьени быша.

Самому же князю великому бяше видети весь доспех его бит и язвен, но на телеси его не бяше язвы никоея же, а бился с татары в лице, став напреди, на первом суйме. О сем убо мнози князи с воеводы многажды глаголаша ему: «Княже господине, не ставися напреди битися, но назади или на криле или негде в опришнем месте». Он же отвещеваше им: «Да како аз възглаголю: братья моя, да потягнем вси съодиного, а сам лице свое почну крыти и хоронитися назади? Не могу в том быти, но хощу якоже словом, такожде и делом, напереди всех и пред всими главу свою положити за свою братью и за вся крестьяны, да и прочий, то видевше, приймуть с усердием дерзновение». Да якоже рече, тако и сътвори: бьяшеся с татары тогда, став напреди всех, а елико одесную и ошююю его дружину его биша, самого же въкруг оступиша около, аки вода многа обаполы, и многа ударения ударишася по главе его и по плещема его и по утробе его, но от всех сих бог заступил его в день брани, щитом истины и оружием благоволения осенил его над главою его, десницею своею защитил его, и рукою крепкою и мышцею высокою бог избавил есть укрепивый его, и тако промежи ратными многими цел съхранен бысть. «Не на лук мой уповаю и оружие мое не спасеть мене, якоже рече пророк Давид, вышняго положил еси прибежище твое; не приидеть к тебе зло и рана не приближится к телеси твоему, яко ангелом своим заповесть о тебе съхранити тя в всех путех твоих и не убоишися от стрелы, летящия в дне».

Се же бысть грех ради наших: въоружаются на ны иноплеменници, да быхом ся отступили от своих неправд, от братоненавидения и от сребролюбия и в неправду судящих и от насилья; но милосерд бо есть бог человеколюбець, не до конца прогневается на ны, ни в веки враждуеть. А отселе, от страны литовския Ягайло князь литовьский прииде со всею силою литовьскою Мамаю пособляти татаром поганым на помощь, а крестьяном на пакость, но и от тех бог избавил: не поспеша бо на срок за малым за едино днище или менши, но точию слышав Ягайло Олгердовичь и вся сила его, яко князю великому с Мамаем бой был и князь великий одоле, а Мамай побежден побеже. без всякого пождания Литва с Ягайлом побегоша назад со многою скоростию, никим же гоними: не видеша бо тогда князя великаго, ни рати его, ни оружья его, токмо имени его Литва бояхуся и трепетаху [271].

Князь же Дмитрий с братом своим с Володимером и с князми рускими и с воеводами и с прочими боляры и с всеми вой оставшимися, став той нощи на поганых обедищих, на костех татарьских, утер поту своего и отдохнув от труда своего, велико благодарение принесе к богу, давшему такову на поганыя победу и избавльшему раба своего от оружия люта: «Помянул еси, господи, милость свою, избавил ны еси, господи, от сыроядець сих, от поганаго Мамая и от нечестивых измаиловичь от безаконных агарян, подавая честь яко сын своей матери; уставил еси стремление страстное, якоже еси уставил слуге своему Моисею и древнему Давыду и новому Константину, и Ярославу, сроднику великих князей, на окаянного и на проклятаго братоубийцю безглавнаго зверя Святополка — и ты, богородице, помиловала еси милостию своею нас грешных раб своих и весь род крестьяньский, умолила еси безлетнаго сына своего». И мнози князи рустии и воеводы прехвальными похвалами прославиша пречистую матерь божию богородицю. И пакы христолюбивый князь похвали дружину свою, иже крепко бишаоя с иноплеменники и твердо брашася и мужески храброваша и дерьзнуша по бозеза веру крестьяньскую.

И възвратися оттуду в богохранимый град на Москву в свою отчину с победою великою, одолев ратным, победи врагы своя. И мнози вой его възрадовашася, яко обретающе корысть многу, пригнаша бо с собою многа стада коней, велблуды и волы, им же несть числа, и доспех, и порты, и товар. Поведаша князю великому, что князь Олег рязаньский посылал Мамаю на помощь свою силу, а сам на реке переметал мост, а кто поехал с Доновьскаго побоища домовь сквозе его отчину, Рязаньскую землю, боляре или слуги, и тех велел имати и грабити и нагих пущати. Князь же Дмитрий про то въсхоте на Олга рать свою послати. И се внезапу приехаша к нему боляре рязаньскии и поведаша, что князь Олег поверг свою землю да сам побежал и с княгинею и с детми и с боляры, и молиша его много о сем, дабы на них рати не слал; а сами бита ему челом «и рядишася у него в ряд. Князь же послуша их, приим челобитие их, рати на них не посла, а на рязаньском княжении посади свои наместники. Тогда же Мамай не в мнозе убежа и прибежа в свою землю в мале дружине, видя себе бита и бежавша, посрамлена и поругана. Паки гневашеся и яряся зело смущашеся, и събра остаточную свою силу, еще въсхоте ити изгоном на Русь. Сице же ему умыслившю, и се прииде ему весть, что идеть на него царь некый с въстока Тахтамыш, из Синей орды. Мамай же, иже уже уготовал рать на ны [272], с тою ратью готовою поиде противу его, и сретошася на Калках, и бысть им бой, и царь Тахтамыш победи Мамая и прогна его. Мамаевы же князи сшедше с коней