Шрифт:
Закладка:
Незримый ток пронизал меня, — на громадной таблице вспыхнула цифра 83, и я почувствовал энергичный толчок. Это мой тарраканин вскочил на своих присосках — или щупальцах — и потащил меня за собой. Юпитеры, плавающие под сводом зала, направили на нас ливень голубого света. Обдаваемый со всех сторон потоками сияния, которое словно насквозь меня просвечивало, машинально сжимая порядком размякший рулон верительных грамот, слышал я рядом мощный бас тарраканина, пылко и непринужденно громыхавший на весь амфитеатр, но содержание его речи доходило до меня лишь обрывками — как морская пена обрызгивает смельчака, во время шторма перевесившегося через волнорез.
— … замечательная Земейя (он даже не мог и правильно выговорить название моей родины!)… великолепное человечество… присутствующий здесь от выдающийся представитель… симпатичные млекои и тающие… ядерная энергия, освобожденная с высоким мастерством и сноровкой их верхними отростками., молодая, динамичная культура, полная одухотворенности… глубинная вера в плетимолию, хоть и не ли шенная амфибронтов (он явно путал нас с кем-то еще)… преданные… делу единства звездожителей… и надежде, что принятие их в ряды… замыкая эмбриональный период общественного бытия… хоть они и одиноки на своей галактической периферии… выросли смело и самостоятельно, и они достойны…
«Пока что вроде хорошо, — мелькнуло у меня в голове. — Расхваливает он нас будто бы удачно… А это что же?!»
— Конечно, парные! Их жесткие опоры… следует, однако же, понять… на этом Высоком Собрании имеют право представительства также исключения из норм и правил… никакие отклонения не позорят… трудные условия, в которых они сформировались… водянистость, даже соленая, не может быть, не должна стать препятствием… с нашей помощью они в будущем избавятся от своего ужасн… от своего теперешнего облика, о котором Высокое Собрание, со свойственным ему великодушием, говорить не будет… поэтому от имени тарраканской делегации и Союза Звезд Бетельгейзе настоящим я вношу предложение о принятии человечества с планеты Зимайя в ряды ООП и тем самым о предоставлении присутствующему здесь благородному землянину полномочий делегата, аккредитованного при ООП. Я закончил.
Раздался мощный шум, прерываемый загадочными посвистываниями; аплодисментов не было, да и не могло быть ввиду отсутствия рук; шум и говор мгновенно утихли при звуке гонга, и послышался голос председательствующего:
— Желает ли какая-либо из высоких делегаций высказаться по вопросу о приеме человечества с планеты Земейя?
Сияющий тарраканин, по-видимому чрезвычайно довольный собой, потащил меня на скамейку. Только я уселся, невнятно бормоча слова благодарности по его адресу, как два светло-зеленых лучика одновременно стрельнули с различных сторон амфитеатра.
— Предоставляю слово делегату Тубана! — сказал председательствующий.
Что-то встало. Я услышал далекий пронзительный голос — будто разрезали листовое железо; но вскоре я перестал обращать внимание на его тембр.
— Высокий Совет! — говорил представитель Тубана. — Услыхали мы тут, из уст полпитора Воретекса, теплую рекомендацию племени с дальней планеты, дотоле неизвестного присутствующим. Хотелось бы мне выразить сожаление, что неожиданное отсутствие пульпитора Экстревора на сегодняшнем заседании лишило нас возможности детально ознакомиться с историей, природой и обычаями этого племени, принятия которого в ООП так жаждет Тарракания. Не будучи специалистом в области космической тератологии, хотел бы я, однако, в меру своих скромных сил дополнить то, что мы имели удовольствие услышать. Прежде всего, лишь мимоходом, вскользь, отмечу, что родиная планета человечества именуется не Земийя, Зимайя или Земейя, как — не по незнанию, разумеется, я глубоко убежден, а лишь в ораторском запале и порыве — говорил блистательный тарраканин. Конечно, это несущественная подробность. Однако же, и термин «человечество», которым он пользовался, взят из языка племени Земли — так звучит настоящее имя этой отдаленной провинциальной планеты, — наша же наука определяет землян несколько иначе. Осмелюсь, в надежде, что не утомлю этим Высокое Собрание, зачитать полное наименование и классификацию вида, вопрос о членстве которого мы рассматриваем, причем воспользуюсь первоклассным трудом специалистов, а именно «Галактической тератологией» Граммплюсса и Гзеемса.
Раскрыв перед собой на пюпитре огромную книгу на странице, обозначенной закладкой, представитель Тубана начал читать:
— Согласно с принятой систематикой, появляющиеся в нашей Галактике анормальные формы следует относить к типу Aberrantia (искаженцы), который делится на подтипы Debilitales (недоумки), а также Antisapientinulea (противоразумщики). К этому последнему подтипу относятся классы Canaliacaea (канальи) и Necroludentia (мертвяки). Среди Necroludentia мы, в свою очередь различаем отряд Patriciaceae (гордецы), Matripha dideae (сукины дети) и Lasciviaceae (позорники). Lasciviaceae, форму уже крайне извращенную, мы разделяем на Cretininae (кретин), например Cadaverium Mordans (трупоед) и Horrorissimae (страшила). Некоторые из Horrorissimae создают собственные псевдокультуры. Последних мы разделяем на тупоголовцев и безобразняков, с классическим представителем в лице Idiontus Erectus Gzeemsi — «идиот прямоходящий», он же «подонковец строевой Гзеемса». Сюда относятся такие виды, как Anophilus Belligerens (кровосос драчливый), который именует себя Genius Pulcherrimus Mundanus (прекраснейший гений мира), или же как тот своеобразный экземпляр с совершенно лысым телом, замеченный Граммплюссом в самом темном закоулке нашей Галактики, — Monstroteratus Furiosus (чудовищный одержимец), который называет себя Homo Sapiens.
В зале поднялся шум. Председательствующий включил машину с молотком.
— Держитесь! — прошипел мне тарраканин.
Я его не видел — из-за сияния юпитеров, а может, из-за пота, который заливал мне глаза. Слабая надежда возникла у меня, когда кто-то попросил слова по формальному вопросу: представившись собранию как член делегации Водолея и вместе с тем астрозоолог, он начал пререкаться с тубанцем — к сожалению, лишь на той почве, что, будучи сторонником школы профессора Кагранапса, считал представленную классификацию неточной, ибо выделял, вслед за своим учителем, особый отряд Degeneratores (дегенераты), к которому относятся многие подотряды и виды. Определение Monstroteratua в применении к человеку он счел ошибочным, ибо надлежало воспользоваться номенклатурой водолейской школы, где последовательно применяется термин Artefactum Abhorrens (искусственник уродиковый).
После краткого обмена мнениями тубанец продолжил свою речь:
— Достойный представитель Тарракании, рекомендуя кандидатуру так называемого человека разумного, или — чтобы быть более точным — типичного представителя плотоядных! — одержимца, не помянул в рекомендации слово «белок», считая его неприличным. Бесспорно, оно вызывает ассоциации, о которых приличия не позволяют мне распространяться. Правда, наличие даже такого строительного материала не позорит (Возгласы: «Слушайте! Слушайте!) Не в белке дело! И не в том, что, являясь Mounlroteratus Furiosus, он именует себя Человеком разумным. Это, в конце концов, понятная слабость, продиктованная самолюбием. Не в том, однако же, дело, Высокий Совет!
Сознание мое то и дело отключалось, я был словно в полуобмороке — до меня доходили лишь
