Шрифт:
Закладка:
— Боги, да ты настолько глупа, что думаешь, магия берется от демонов. Еще скажи, аисты приносят детей. — Фанаты Ариадны засмеялись. Элеон почувствовала от них блевотных запах. Ей было душно и хотелось, чтобы все эти люди исчезли.
— Я не хочу с вами спорить. Пойдем, Элеон. — Мальвина взяла девочку под руку.
— Ты так глупа! — воскликнула Ариадна. Элеон поняла, что Ариадна сейчас всё расскажет. Девочке хотелось провалиться сквозь землю. — Ты серьезно полагаешь, что Атталей сожгли без причины? — Будто удар по лицу. — Не знаю, занимались ли они сами магией, но детишки-то у них колдуны. И Элеон не исключение. Элеон, скажи ей.
Мальвина с удивлением уставилась на хозяйку дома. Элеон не знала, что ответить. А чего еще тут добавить? Ее окружали какие-то ублюдки. Мальвина — человек, который ненавидит колдунов только за то, что они как бы есть, и думает, что сейчас защищает честь Атталей. Ариадна, которая сказала, что Атталей правильно, за дело убили. При этом она как бы тоже считает, что отстаивает честь покойных, их детей и всех колдунов на свете.
— Да идите вы. — Элеон вырвала руку от Мальвины.
Ариадна опомнилась первая:
— Ты слышала, стерва, что сказала хозяйка? Проваливай!
Уже через минуту фанаты Ариадны с позором вытолкнули Мальвину из дома. Элеон решила уйти с этой вечеринки сумасшедших. Она пошла на кухню, думая, что там никого нет. Но надежды ее не оправдались. Хаокин сидел на полу и выпивал из бутылки. Он поднял на сестру глаза. И почему-то этот всегда чужой человек вдруг стал для нее единственной родной душой.
— Вино? — предложил брат.
— Я не пью. — Она села рядом.
— Что ж. И правильно, — сказал он. Потом усмехнулся. — Ну и «звИзда блин» она, да? — Хаокин подразумевал Ариадну. Элеон поняла его. — Такое там вытворяет. Ух! И еще, представляешь, как на меня натыкается, всё бросается всякими вещами… Я ей проговорился, что она мне нравится, и она, кажется, мне тоже в этом призналась. Во-от, — протянул он. — И как жить отшельнической жизнью, когда появляется такая «звИзда блин» и не отпускает тебя? Не знаю, что с этим делать. — Потом он подумал и привстал. — Может, прогнать уже их всех к чертовой матери? Сколько можно!
— Да нет. Пусть и дальше думают, что они так страдают от потери наших папы с мамой, — усмехнулась Элеон. Хаокин снова сел. — Так ты здесь спрятался от своей звезды?
— Не только. Не хотел видеть весь этот балаган на поминках родителей.
— О, так тебе не всё равно?!
— Конечно, мне не всё равно. Я ведь любил их когда-то…
— Почему бы тогда не простить? — сказала Элеон после некоторого молчания. Хаокин повернул к ней голову.
— Но как же их простить? Они мне всю жизнь поломали. Ненавижу их. — Проговорил он без злости. — Гляжу в зеркало, а там тот, кем я боялся стать. И всё их вина. И как же иронично они умерли — через огонь, за колдовство. Нас в том же, грубо говоря, обвиняли. Но всё же… как же это… — он попытался подобрать нужное слово: — …жутко, что их нет.
— Не думала.
— Что? Что это жутко или что? Не понял.
— Нет. Просто не думала, что ты признаешься, что их смерть тебя опечалила.
— А, то есть для тебя это было понятным с самого начала? Не умею я все-таки скрывать свои эмоции, — он улыбнулся.
— Совершенно, — рассмеялась Элеон. — Просто, если б было иначе, ты бы не вернулся. Да и вообще у тебя всё на лице написано. Мама сказала, что ты, когда был здесь, шарахался от портретов, боялся огня, всё время подколоть хотел родителей в нашей смерти, еще…
— Да я понял уже!
— Нарочно придумывал небылицы, а еще тебе явно Ариадна нравится, — вошла во вкус Элеон. Хаокин засмеялся.
— Ну всё, всё. Ну, блин, я ведь считал, что я непробиваемый.
Элеон тоже засмеялась.
— Вот кого я на самом деле не могу понять, так это твою подружку. Она правда такая или притворяется? Она ведь… не знаю. Что она творит на ПОХОРОНАХ! Как она с тобой общается! Я даже не знаю, как ее описать. Она ненормальная? Умственно отсталая? Эгоистичная? Это всё не то.
— Эксцентричная. — Хаокин мечтательно вздохнул. — Вы же, кажется, теперь лучшие подруги?
— Это она так сказала, — презрительно проговорила Элеон. — Не думаю, что у нее есть друзья.
— Вот как раз у нее все эмоции на лице написаны, а не у меня. Она их и не скрывает.
— Я ее лично не понимаю.
— И я! — воскликнул Хаокин. Элеон улыбнулась. — Нет, то есть просто она сама себя понять не может. Для нее относиться к людям хорошо — это слабость, для нее любить — это страшно. Видела бы ты ее при нашей первой встрече. Тише воды, ниже травы. В беленьком платочке. А в глазах-то — ух, — он усмехнулся. Потом снова стал задумчив. — А я ведь не знал, что ты жива. Думал, погибла в том пожаре, винил родителей в этом и себя. А, оказывается, я тебя бросил. И как ты узнала про меня, про Атталей? Как давно?
— А я тебя помнила… То есть не тебя самого. А образ. Момент, как кто-то родной уходит. И так грустно. И не остановишь. Я бы хотела помнить детство с тобой. — Она посмотрела на брата и по-доброму улыбнулась.
— Не уверен в этом.
— А?
— Кто знает, — с тревогой ответил Хаокин, — каких демонов оно скрывает. Ты лучше расскажи о себе, — он улыбнулся. — Как жила и всё такое?
— О себе? — испугалась девочка. — Ну это долго рассказывать.
— Я пока не собираюсь туда.
Они продолжили общение. Сначала Элеон что-то говорила, потом Хаокин, болтали об Ариадне, о доме и о разном.
— И правда, глаза другие, — сказал брат.
— Что? О чем ты?
— Ариадна
