Остановившись, Олег кое-как просунул ладонь под лямку, потому что свободе заплечного мешка мешает повисшая на спине Люсиль. Свесив на плечо, достал небольшую масляную лампу и огниво, чиркнул пару раз. Веселые искры рассыпались во тьме, упав на фитиль, и он тут же засиял теплым ласковым светом, рассекая тьму и отгоняя ее подальше к кустам.

Савмак присвистнул.

–Так у тебя все это время лампа была? А чего мы в потемках тогда идем?

–Ты не спрашивал,– ответил Олег, пожав плечами.

Светильник мирно перекочевал в руки Савмака, тот ободрился, пошел быстрее. Все-таки свет дает человеку силы, и силы эти не только телесные, но и умственные. Олег может и в темноте думать, так даже лучше, если не засыпает, но простому люду нужен ориентир, маяк, который поведет сквозь тьму невежества. Олег вытер с лица капли тумана. Боги уже не могут вести за собой. Но какой-то путеводитель человечеству все-таки нужен.

–Ай!– раздался выкрик Савмака впереди.

В следующий момент его сияющая во тьме фигура с лампой нырнула под воду, а болото снова погрузилось во тьму. Позади жалобно взвизгнула Люсиль и вцепилась в Олега еще сильнее.

–Пусти, оба потонем,– крикнул Олег и с силой разжал девичьи руки на своем поясе.

Когда она со всхлипом отпрянула, рухнул на живот и подполз к краю мховой подушки.

–Держи за ноги,– приказал он.– Крепко держи. А то одна на болоте останешься.

Люсиль тихо заплакала, но позади чавкнуло, а затем волхв ощутил, как теплые пальцы обхватывают его щиколотки. Набрав в легкие побольше воздуха, он наполовину нырнул в черную муть. Холодная вода обожгла кожу, в носу засвербело, Олег выдул несколько воздушных пузырей из ноздрей и скривился. Глаза раскрывать без толку – в болоте темно, как в логове Ящера, а фитиль лампы погас, и волхв стал шарить руками в поисках Савмака.

Пальцы уцепились за что-то мягкое и лохматое, волхв, не раздумывая, вцепился и потянул на себя, дергая ногой и подавая сигнал Люсиль. Та с силой потащила Олега на сушу.

Вынырнув, он сделал глубокий вдох, болотный, но все же живительный воздух хлынул в легкие. Олег поднял у лица вытащенное и выругался:

–Тьфу!

Даже в темноте Олег понял, что вытянул из топи комок водорослей – листья мягкие, склизкие, как плоские слизни, мерзко чавкают под пальцами и пахнут тиной.

–Еще держи!– приказал он и снова нырнул.

Его мощный и решительный рывок обернулся тем, что хрупкие пальцы Люсиль не выдержали, бесшумно Олег соскользнул с мокрого мха в темные воды болота. Тьма и холод окутали со всех сторон, грудь сдавило, словно мрак ожил и наступает незримыми пятками на саму жизнь. Вода болот не такая, как в океане или реке. Там она движимая и живая, но здесь вязкая темнота и взвесь превратили ее в густой бульон. Он зовет стать его частью, превратиться в корягу или кочку, навсегда став неподвижным хранителем болота.

Олег шевельнул ногами. Вода пресная и плохо держит его крепкое тело, при этом любое шевеление утягивает ниже, а там неизвестно, есть ли дно, и если есть, то кто тут обитает.

Снова пошарив во мраке, Олег нащупал корягу и плавно потянул на себя. Коряга выдержала, в следующий момент он подтянулся и вынырнул на поверхность.

Шумно вдохнув, волхв задышал и разлепил веки, глаза защипало от едкой взвеси в воде, но даже так он разглядел, что болото освещено бледно-голубым сиянием, в воздухе мерцают брюшки светляков, трава подернута мерцанием, а луна в просветах листвы над низкими кронами льет мертвенно-бледный свет на воду. Та рябит серебристым сиянием, тут же превращаясь в черноту, едва кончается граница света.

В середине болота на воде кувшинка размером с телегу. В ней, в печальной позе и поджав пятки под зад, сидит девица. Зеленые волосы висят сосульками до самой воды, в пряди вплетены стебли водорослей, у виска белый цветок. Тело облеплено белой рубахой из тончайшей ткани и хорошо видна ее высокая округлая грудь с темными кружками, тонкая талия и широкие крепкие бедра. Лицо девицы печальное, но на полных губах загадочная улыбка, а крупные изумрудные глаза светятся лукавством.

На соседнем широком листе стоит Савмак на коленях, свесив голову. Не двигается, стало быть, под чарами или тем, что пока доступно этой болотной девице.

Олег отплевался, во рту горько и скользко, видимо прожевал пиявку.

–Эй, мил девица,– обратился он, продолжая удерживать себя на поверхности, благодаря коряге.– Далеко ли до деревни?

Болотниц Олег встречал очень давно, когда болот было больше, а разливы их шире. Теперь они стали подсыхать, но на землях, где сырость во главе угла, болота все еще имеют власть, стало быть, и болотницы кое-где сохранились. Другое дело, что в людских умах им все меньше места. А значит, и силы их тают, как сахар в теплой воде.

Девица подняла красивое лицо, взгляд устремился куда-то вдаль сквозь тьму болотных деревьев и кустов.

–Знаю, зришь далеко,– добавил Олег.

Голос болотницы прозвучал низко и хрипло, вразрез с ее воздушным обликом.

–Зрю,– ответила она.– Вижу деревню, но была она там слишком давно. Гляжу из ныне в былое.

–Ничего не осталось от той деревни?– спросил Олег и подтянулся по коряге повыше, умудрившись выбраться из воды и усесться на бревно, как на лошадь. Вода потекла с него ручьями, кожа покрылась крупными пупырышками, а шерсть на волчовке повисла сосульками.

Девица вздохнула так печально, словно на ней лежит тяжесть всего мира, но оставить ее она не может.

–Остался дом один,– ответила болотница.– В окне свет, из трубы дым. Только ты туда не дойдешь, маг.

–Почему?

–Не пущу вас,– ответила болотница.– Останетесь здесь, в моем болотном царстве.

У ребра Олега зазудело, зачесалось, он приподнял край волчовки и заглянул. К коже деловито присосалась пиявка, тело черное и жирно блестит, перекатываясь волнами и высасывая из Олега живительную жидкость. Он скривился и с силой отковырнул от себя прилипалу. Та плюхнулась в воду и исчезла в ее черноте. Ранка продолжила сочиться, потому как пиявка впрыснула в нее свою слюну, а та мешает сворачиваться крови.

Олег нахмурил брови и вытер внутренней стороной волчовки.

–Да зачем мы тебе, красавица?– вопросил он.– Ты вон какая. Любой водяной за тебя лапы и жабры отдаст.

Болотница перевела взгляд на Олега, в изумрудных глазах грусть и печаль.

–Кабы были эти водяные,– отозвалась она со вздохом.– Не видела никого из наших уже лет пятьдесят. Куда-то все делись. Только я и осталась на болоте. Так что не пущу. Не хочу одиночества. Любви хочу.

Савмак сидит неподвижно, и в лунном свете напоминает мокрую статую. Люсиль не видно, она за пологом болотницы и не знает, что они оба живы. Да и болотницу понять можно – зачем ей в болоте вторая баба. Болотница, хоть и нечисть, но тоже женщина, а им нужна забота.