пор там и оставалось. Услышать подобное в Хольтэсте, в первый же день, было неожиданно, неприятно и горько.

– Простите, я не нарочно, – только и успела пролепетать она.

– Прочь пошла! – Он оттолкнул оторопевшую девушку, плотнее запахнул замызганный грязью плащ и зашагал дальше, неуклюже отставляя хворую левую ногу.

Хейта только вздохнула тяжко и медленно двинулась вперед. С каждой минутой Хольтэст нравился ей все меньше и меньше. А тесная улочка тем временем вывела ее на другую, еще более тесную и темную.

В этом квартале обитали бедняки и нищие. И здесь же проживал Фэйр. Он поселился тут очень давно, когда еще не был известным целителем. А потом, даже когда дела его пошли лучше, покидать дом не пожелал.

«Здешние жители болеют чаще, от нищеты да грязи, – отвечал он на уговоры доброжелателей, – потому им моя помощь нужней. Да и как я потащусь со всем своим барахлом? Еще перебью да растеряю чего по дороге».

Хейта в нерешительности замерла перед темной, рассохшейся дверью. На ней были умело начертаны три изогнутых стебля с резными листьями. Каждый оканчивался пушистым цветком, походившим на маленькое лучистое солнце, – ромашкой. Это простое, но удивительно полезное растение было извечным символом целительства у хельдов.

Девушка еще снаружи заслышала стук шагов. Сердце в ее груди радостно встрепенулось, предвкушая долгожданную встречу. Она громко постучала, не выдержав, толкнула дверь, шагнула внутрь и в растерянности замерла.

Из глубины дома на нее глядел не улыбчивый рыжеволосый Фэйр, а строгий, русовласый мужчина. Брав. Какое-то время они молча таращились друг на друга. Первым опомнился стражник.

– Кто такая? – подозрительно спросил он.

Видимо, неряшливый вид Хейты совсем к себе не располагал. Она повторила все слово в слово, как у ворот, и про наказ главы стражников не забыла. Брав задумчиво почесал голову.

– Вон оно как.

– А что Фэйр? – нетерпеливо спросила Хейта.

– Нет твоего Фэйра, – развел руками стражник. – Тут вообще не пойми что творится. Все вверх дном. То ли уходили впопыхах, то ли воры похозяйничали.

Только теперь Хейта огляделась и с изумлением заметила, какой в доме творился беспорядок. Стол и лавки, обычно заставленные всякой всячиной, опустели. А сами вещи валялись под ногами.

Пучки сухих целебных трав, обычно висевшие под потолком, были безжалостно сорваны и разбросаны по земляному полу. Не обошла беда стороной и книги в затейливых кожаных переплетах. Растрепанные, а местами даже изодранные, громоздились они на столе и под ним.

Фэйр, правда, особой чистотой и порядком никогда не отличался. В запале, окрыленный идеей, мог побросать вещи где попало, но такое даже для него было слишком.

– И впрямь странно это, – севшим голосом проговорила Хейта. – Как бы чего не стряслось. А давно от Фэйра нет вестей?

– Да кто его знает, – пожал плечами Брав. – Мы за ним не следим. Ему разрешено входить в город и покидать его, когда пожелает. А уж где он там бродит и чем занимается, это, как говорится, не наше дело. – Стражник покачал головой. – Хороший он человек. Жаль будет, ежели с ним беда приключилась.

Хейта не нашлась что ответить. Но сердце в ее груди точно сдавили неведомые тиски.

– Ладно, – махнул рукой Брав. – Фэйра нет, зато есть ты. Ступай за мной. Надо тебе на раны погибшей поглядеть. Вдруг сообразишь, от кого они ей достались.

Хейта кивнула, но лицо ее при этом страшно побледнело. Ей приходилось, конечно, видеть мертвых и прежде. Доводилось наблюдать, как человек уходил от болезни. Но вот так… когда она знала страх и страдания девушки как свои, когда спешила, дабы этому помешать, а попала на кровавое убийство, – такого с ней еще не бывало.

– А как девушка попала за ворота? – спросила Хейта, чтобы как-то отогнать подступавший страх. – Отчего родные пустили?

– Да пускать было некому, – ответил Брав. – Анцха в доме была за старшую, с тех пор как родители померли. Да и работала больше, чем иной мужик. За братьями меньшими смотрела. Двое их, сироток, теперь осталось.

Хейта вздрогнула. Анцха. Вот как звали девушку, которую она не спасла. Хорошее имя, доброе. На всеобщем означало «полевой цветок». Отчего-то защипало в носу. И остаток пути Хейта не проронила ни звука.

Дом, где обитала Анцха, оказался совсем уж неказистым и бедным. У старой двери стоял сурового вида стражник. Хейте он отчего-то сразу не понравился. Волосы угольно-черные, а лицо длинное, припухшее, землистое. Из-под низких бровей цепко глядели большие темные глаза.

Покосившись на Хейту, он неприязненно бросил:

– Кто такая?

– От Фэйра, – пояснил Брав. – Ученица его. Самого не сыскали. Борх велел ей нам помочь.

– А она в обморок не грохнется, как только войдет? – язвительно вопросил тот.

– Не грохнусь, – буркнула Хейта, хотя сама не была в этом так уверена.

– Гляди, – хмыкнул стражник. – Там вонища такая стоит! Хлеще, чем на болоте.

– Будет зубоскалить, Варг, – нахмурился Брав. – Давай отворяй.

Тот нагло осклабился и толкнул ногой дверь.

Хейта шагнула в застоялый полумрак. Смрадный запах тлена и правда успел уже его пропитать. Тело Анцхи лежало на столе. Казалось, она просто преспокойно спала.

Хейта потупилась. Она мысленно умоляла себя не вскрикнуть и не лишиться чувств, ее ведь сюда не за этим позвали. Собравшись с духом, она медленно подняла тревожные глаза.

Голова девушки была сильно запрокинута назад и влево. Сквозь продранную рубаху было видно следы от когтей. Длинные и широкие, они вспороли не только плоть, достали до кости. Шея была разорвана грубо. Кожа сделалась серой, как шляпка поганки, а одежда стала черной от обильно хлынувшей крови.

Воспоминанием вспыхнули зрачки зверя, зеленые, с красными прожилками. И огромная горбатая спина, утыканная ветвистыми костяными отростками. Еще тогда, после кошмара, Хейта смекнула, что это был за зверь. А теперь, увидев раны воочию, утвердилась в догадке.

Перед глазами всплыло лицо Анцхи, когда кровь хлынула изо рта. Хейту замутило, развернувшись, она кинулась к двери и выскочила за порог. Согнулась пополам, глотая воздух, точно пойманная в сети рыба.

Стражники вышли следом. Варг глядел с усмешкой. Брав – озабоченно.

– Девка глупая, – едко бросил черноволосый, сплюнул досадливо. – Только время потратили на тебя. И так было понятно, что это медведь.

– Это не медведь, – ответила Хейта, разгибаясь.

– Стало быть, волк, – не унимался Варг.

– И не волк, – упрямо сказалаХейта. – Зверь этот не из ваших лесов. Имя ему – мохнорог. И в нем не один, а все пять медведей поместятся.

– Я сразу сказал, что зверь непростой, – кивнул Брав.

– Да откуда ему тут взяться? – воскликнул Варг. – Может, это какой-нибудь оборотень распоясался? Так мы его живо уймем.

– Не