Малая Никитская, дом 8

Большая Дмитровка, дом 9

Москва.1921 год. Голодно. Тех, у кого есть деньги, спасают подпольные столовые. Анатолий Мариенгоф вспоминал: «Как-то с карандашом в руках прикинув скромную цену обеда, мы с Есениным порядком распечалились – вышло, что за один присест каждый из нас отправлял в свой желудок по 250 экземпляров брошюрки стихов в 48 страниц. Даже для взрослого слона это было бы не чересчур мало. Часть, выделенная на обед Почем-Соли, равнялась 100 экземплярам». Почем-Соль, он же Молабух, он же Григорий Колобов – впоследствии Уполномоченный Высшего Совета труда и Обороны – любил хорошее общество и хорошую еду. А вот служить не хотел. Приходилось его мотивировать отлучением от общего кармана Есенина и Мариенгофа, а это означало запрет на ароматные свиные котлетки в подпольной столовой Адельгеймов. «Домашние обеды» хорошей знакомой Сергея Есенина, жены московского адвоката, актрисы Надежды Робертовны Адельгейм и ее родственников, Рафаила Львовича и Роберта Львовича, известных трагических актеров, славились не только великолепными слоеными пирожками, свиными отбивными, утками, индейками, молочными поросятами, маслом, сырами, возможностью приобретать эти продукты на вынос, но и богатой сервировкой: тончайшим фарфором и столовым серебром с фамильными монограммами. А еще изящными разговорами об искусстве в импровизированном артистическом салоне. Квартира Адельгейм на Большой Дмитровке, в доме 9, а ведь «домашние обеды» давались исключительно в бывших барских хоромах за роскошно сервированными столами, слыла лучшей из лучших! Доходный дом, построенный в 1905 году, принадлежал купцу-меховщику Михайлову, выглядел солидно, с дорогим меховым магазином и холодильником для пушнины на первом этаже.

«Дело» семьи Адельгейм было прибыльным. Кое-какой доход приносил еще и антикварный магазинчик в Газетном переулке. Злые языки говорили, что «Адельгеймы дерут не столько за обеды, сколько за сервировку». Так или иначе, но десятидневное отсутствие в желудке Колобова «домашних обедов» семьи Адельгейм сработало. И вот Есенин и Мариенгоф, провожая Почем-Соль, стоят на платформе Казанского вокзала. В отдельном вагоне, на мягкой рессоре, в сопровождении секретаря и человека с наганом в кобуре, Колобов отбывает в Туркестан. Да здравствуют «домашние обеды» Надежды Робертовны Адельгейм!

Большая Дмитровка, дом 9

«Милый Сакша»

Зимняя Москва 1919 года встретила двух командированных скудно освещенными, кривыми, унылыми улицами. К тому же, комендант по ошибке выдал два талона на один гостиничный номер на Тверской, в который уже вселился счастливчик, приехавший минут на пять раньше. Командированные переведены в Полиграфическое управление ВСНХ. Александр Михайлович Сахаров, бывший печатник, член партии, назначен председателем коллегии полиграфического отдела, и житье в общей канцелярии ЦК печатников его не привлекает. Вечера коротают в кафе «Домино», греются, обсуждают насущные вопросы. Самый острый – где достать квартиру! Первым Сахарова заметил Мариенгоф: с его-то деловой хваткой! Коллега Сахарова был ему немного знаком по издательству ВЦИК. Мариенгоф сразу понял, что этот солидный полноватый человек в кожаной куртке может быть им, имажинистам, полезен. Анатолий сходу поинтересовался: возможно ли с помощью нового знакомого выпустить книжечку…Подозвал Сергея Есенина. Поэту Сахаров не понравился. Есенин не любил людей в кожаных куртках, такие носили чекисты. Вскоре неприязнь сменила обоюдная симпатия. Руководящий работник и сам не заметил, как стал своим в среде литераторов, а к Есенину прикипел душой. Сначала исполнял мелкие просьбы, потом вошел в состав учредителей «Ассоциации вольнодумцев». В тот, московский, период знакомства с имажинистами Александр Михайлович поселился в доме 27 по Большому Козихинскому переулку. В этом же доме с 1910 по 1943 год проживал и художник Аристарх Лентулов, друживший с имажинистами. Есенин называл его Лентулиадой… Неподалеку, на Большой Садовой была и мастерская Лентулова, рядом с мастерской имажиниста Жоржа Якулова, где часто собирались имажинисты. Этот факт позволяет предположить, что жилье Сакше, как величал Сахарова Есенин, помогли найти имажинисты. Здесь Есенин бывал и даже жил некоторое время у Сакши. Чтобы издавать свои книги, поэты шли на любые ухищрения: то к тиражу, определенному Госиздатом, нолик сзади припишут, то единичку впереди… Рисковали: ревтрибунал карал за такие фокусы строго. Много раз приходилось Сакше ликвидировать подобного рода недоразумения. Как-то раз необходимо было срочно выкупить тираж книги из типографии, а денег у поэтов не было, так Сахаров отправил на Сухаревку пуд зернистой икры, привезенной кем-то в подарок, и оплатил долг. В другой раз, ради издания «Пугачева», пожертвовал личным граммофоном и комплектом пластинок! Денег хватило аж на издание трех наименований книг. Благодарные поэты посвятили было Сакше поэтический сборник «Золотой кипяток» («Исповедь хулигана» С. Есенина, «Развратничаю с вдохновением» А. Мариенгофа, «Перемирье с машинами» В. Шершеневича), но на заседании Главного политико-просветительного комитета республики сборник признали порнографическим, и запретили. Постепенно Александр Михайлович Сахаров погружался в издательские дела Есенина с головой. Вот письмо, написанное поэтом другу в апреле 1921 года: «Милый Сакша! Привет тебе и целование. Друг мой любезный, сделай все, что возможно с моей книгой. Издай только стихи, а поэмы выкинь. Потому что они выходят на днях здесь. Озаглавь «Ржаные кони». Книга первая. Я еду в Ташкент, в мае вернусь. Что тебе нужно, накажи – я привезу. Любящий тебя С. Есенин». Сахаров несколько раз ездил с Есениным в Константиново, на родину поэта. Есенин часто бывал в большой дореволюционной квартире Сахарова в Ленинграде, на Гагаринской, 1. Жил там подолгу в отсутствие хозяев, пользовался прекрасной библиотекой Сахарова, принимал друзей. Там же хранилась большая часть архива Сергея Есенина. Надежда Вольпин, подруга поэта, утверждала, что Сахаров мечтал перетянуть Сергея в Ленинград «насовсем». После рождения у Надежды сына-«есенёнка» и ее переезда в Ленинград, семья Сахаровых очень ей помогла: предоставила кров, посоветовала толковую няню. В окружении Есенина были люди, пытавшиеся рассорить Сахарова с Есениным. Галина Бениславская испытывала к Сакше неприязнь, называла «Сальери наших дней», считала способным на любую подлость, предупреждала об этом Есенина. Отношения с Сакшей действительно вскоре испортились. В последних числах декабря 1925 года Сахаров был в Ленинграде, но Есенин с ним не встречался. Нет Сахарова почему-то и на фотографиях, где сняты литераторы на церемонии прощания с покойным поэтом…

Большой Козихинский переулок, дом 27

«Десятая муза»

Камергерский переулок, дом № 1. Этот старый доходный дом на углу с Тверской улицей перестроен настолько, что от помещения, где в 20-х годах прошлого века располагалось артистическое кафе