уже заканчивал приводить лезвие в нормальный вид.

— Гарду пока как на картинке делать не будем, сделаем попроще, — увидев меня, объяснил мастер. А гарда на картинке и правда чересчур. Её пытались максимально облегчить, но при этом, чтобы не потеряла своих защитных свойств, и поэтому она вся была каким-то сплошным узором, который начинался на лезвии, а заканчивался аж на конце рукояти, образуя защитный полукупол для кисти.

— Обязательно делать такой большой набалдашник? — спросил я, смотря, как мастер присобавичвает снизу рукояти приличный такой шарик.

— Да, это нужно для сохранения баланса, — объяснил Пиандао, не отрываясь от работы, — поверь мне, баланс — нужная вещь, что бы кто ни говорил.

— Угу, только я предпочитаю всё перепроверять, потому что я уже заметил, что у вас есть стереотипы, которым вы охотно следуете и разрушать не собираетесь, — охотно объяснил я.

— Позволь уточнить, ты планируешь взять в обе руки такие рапиры, обе разбалансировать, чтобы был перегиб в сторону лезвия, и назваться моим учеником? — оторвался от работы мастер, тихо и вкрадчиво начав говорить.

— Ну… — отвел взгляд я, слегка искривив губы в выражение «почему нет», — я буду творить великие дела! Ну подумайте: зачем мне сбалансированный в сторону рукояти меч? Я не ставлю блоки и действую только атакуя. Наоборот — мне нужен перекос в сторону лезвия, чтобы удары были более сильные.

Я точно помню из прошлой жизни, что с балансом у холодного оружия игрались по разному. Этот упрямый человек привык только к одному балансу — такому как на его мечах, а именно ровно по середине меча — точка равновесия — и не желает слушать о других вариантах.

Вот же есть в нём какая-то баранистая упёртость и закостенелость во многих вещах, связанных с его стезей. Но больше всего его раздражает, что я не особо с ним спорю — я аккуратно делаю то, что мне надо. А потом чаще всего он признает мою правоту.

— О, Агни, за что мне такой ученик, — возвел очи к небу Пиандао, но затем резко отломал крупный шарик-набалдашник, — держи свое грозное оружие. Даю тебе полчаса помахать и привыкнуть, а потом устроим спарринг.

Сказано — сделано. Все пол часа я махал новой оглоблей и, что сказать? Мне понравилось. Она была легче меча, имела меньше сопротивления у воздуха, и действовал я рапирой куда быстрее, чем обычной железякой. Баланс и правда сначала вызывал много сопротивления, но всего полчаса, и я уже привык к нему.

Когда Мастер вернулся, уже чистый от копоти после кузни и со своим мечом, я первым делом спросил:

— И все-таки, что насчёт второй рапиры? — приподнял бровь я.

— Освой хотя бы одну, — прикрыл глаза учитель, — потом посмотрим. Начали.

Тут стоит объяснить, почему вперед выступил сам Мастер, а не поставил меня против Фэта. Все довольно просто — Фэт пусть и мечник, но до уровня мастера ему очень далеко, а во время спарринга на настоящих мечах, нужно чтобы хоть один полностью понимал ситуацию. Иначе можно и зарубить друг друга нечаянно.

Поэтому мастер и полетел вперед, пытаясь одним быстрым движением нанизать меня на острие меча. Я отпрыгнул в сторону, пытаясь ударить в ответ, на что получаю блок и контратаку, от которой уворачиваюсь.

Это будет долго.

Минут десять мы прыгали по площадке, точнее прыгал я, почти бездумно тратя энергию, а вот мастер совершал четкие выпады, с минимальной затратой энергии и лишней силы.

Рапира в руке чувствовалась как родная, я уже ни за что не захотел бы вернуться к мечу. Я видел, что даже мастер старался, потому что было трудно держать один темп со мной и защищаться от более длинного оружия, которое может достать с нестандартного расстояния с любого из моих акробатических приемов. Хотя старался явно не в полную силу. Уверен, будь это настоящий бой, он бы быстро его закончил.

Закончилось всё, конечно, моей ошибкой — я не успел вовремя отпрыгнуть, решив нанести еще один удар, но получил тяжелый блок, от которого отшатнулся, и следующий удар мастера должен был стать победным.

Конечно, убивать он меня, слава богам и духам, не стал.

— Очень хорошо, — улыбнулся Пиандао, — похоже, рапира все-таки твое оружие…

— Две рапиры, — уточнил я, нагло улыбнувшись.

—… и теперь, я думаю, пора бы тебе начать получать реальный боевой опыт, — продолжил мастер, якобы не обратив внимание, — твоих навыков уже достаточно, чтобы справиться с местным отребьем, поэтому доведем до ума твою рапиру, наточим её, и через неделю ты пойдешь и вычистишь эти места.

— И какой боевой опыт будет от бандитов? — выдохнул я, поняв, что это он серьезно, — хотите, чтобы я с первым убийством столкнулся в контролируемых условиях?

— И это тоже, — кивнул Мастер. Он уже привык, что мотивы его действий и слов я вижу очень даже хорошо, — но боевой опыт не в плане движений — с этим у тебя всё на достаточно хорошем уровне, а что на плохом — так мы подтянем, а в плане готовности применить оружие против человека. Много факторов. И это часть обучения.

— Да я понял-понял, не спорю… учитель, — решил добавить официоза.

Пусть внешне я и остался спокойным, но на душе сразу муторно стало. Очень мне не хотелось выходить из зоны комфорта и идти искать кого-то, убивать, и нести ответственность за свои действия. Вряд ли меня мастер за ручку подведет к лагерю с плохими дядями и укажет на них — мне надо будет найти, понять, что они плохие, и уже тогда…

Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, а до этой проблемы еще неделя. Сейчас меня куда больше интересует, как разделить воздух на кислород и прочее.

Мастер Пиандао уже ушел, заниматься своими важными делами: рисовать, ковать, пить или трахаться, тут, как бы, среднего не дано. Хотя нет. Дано. Есть еще пятый вариант — учить меня, конечно.

А я пошел в мой укромный уголок. Тут есть хороший сад: с деревьями, камнями, и даже ручейком, и там очень удачно растут деревья, скрывая меня от взора из-под окон.

Впрочем, сейчас мне это и не надо. План у меня простой — медитации. Ну, а что делать? Надо как-то понять, как оно работает. Сила есть везде, для силы не важен размер, для силы важно желание.

Вот от этого и будем танцевать, аки джедай — желаю, чтобы я колдовал кислородом. Ага. Осталось найти, кому я эти пожелания буду говорить.

Окей, сажусь я в позу лотоса, предварительно положив рапиру перед собой. Ну, а что? Мне теперь желательно её везде с собой таскать — как Мастер свой меч. А ножны мне никто еще не сделал, а сам я не могу. Ножны это больше в сторону кроя, чем кузнечного дела, а этому, слава богу, мастер меня не учит. Иначе бы я вообще подумал, что пришел не к мечнику, а к рукоделу.

Ладно, что мы имеем? Привычно пустив ветерок в свои мысли, я сел размышлять, для начала, а на каком этапе выделять кислород? Когда ветерок в мыслях, в теле, или когда уже вне тела? Пока обдумывал этот вопрос, привычно гонял состояние туда сюда, ветерок в мысли, ветерок в тело и обратно.

Что же делать?

Часть 5

Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч.

Вот только как тебя в кислород превратить? Хотя, наверное… наверное, стоило подумать мозгами и понять, что вряд ли внутри меня буквально ветер. Скорее это я так ощущаю магию, интерпретируя её по своему. Мысль, честно говоря, приходила ко мне непозволительно долго, но хорошо хоть дошла. А то было бы стыдно такую логичную и элементарную вещь не понять самому.

Но на выходе из тела получается ветер. А это значит что? Правильно — я должен заставить свою магию выпускать кислород. Или хотя бы разряженный воздух.

Поэтому я уже минут двадцать сидел тужился и пытался воспроизвести воздух, который бывает высоко в горах. Из хороших новостей — что-то явно получается, из плохих — не то, что надо. Теперь я дую холодным воздухом. Как в горах. Но по концентрации это всё равно обычный воздух.

Нихрена не получалось, но я решил зайти с другой стороны. Сейчас холодный воздух, потом буду пробовать теплый, потом засушливый и так, рано или поздно, я смогу контролировать это дело. А там, мо-ожет быть я и смогу отделять кислород. Пока что, я даже