Надо будет пригрозить ему на всякий случай, чтобы он даже не смел изменять моей сестре.

Я одарила Роберта радостной улыбкой. Он же продолжил разглядывать свои коричневые сапоги, начищенные до блеска.

Лицо лорда Тренча по обыкновению ничего не выражало.

Что, если Роберт не хотел жениться на Кейлин? Что, если его заставляли жениться на ней? Неужели лорд Тренч узнал об их романе? Если так, нужно как-то исправить эту ужасную оплошность. Кейлин заслуживала мужа, который искренне хотел быть с ней. Она заслуживала взаимной любви.

– Как только вы двое поженитесь… – продолжал отец, и его слова эхом прозвучали у меня в голове.

Вы двое.

Роберт наконец-то поднял на меня глаза.

Йогурт с ягодами, который я съела сегодня на завтрак, едва не оказался на полу отцовского кабинета. Липкий ужас льдом сковал мою спину.

– Прошу прощения, кажется, я ослышалась. Кто именно вступает в брак?

Отец натянуто улыбнулся:

– Ты и Роберт, конечно же. – Он указал на нас рукой. – Я знаю, что вы были увлечены друг другом в юношестве. Уверен, вы сможете возродить чувства и жить в любви и согласии.

Отец продолжал говорить, но его слова потеряли для меня всякий смысл.

– Вы хотите, чтобы я вышла за него? – Ничего ужаснее со мной еще не случалось. Да, я не забыла, что совсем недавно встретила всадника без головы, но даже эта встреча меркла на фоне сегодняшних новостей.

– Я тоже не в восторге от подобной перспективы, – проворчал Роберт, одергивая низ клетчатого жилета.

Лорд Тренч положил руку сыну на плечо, и Роберт поморщился.

Все это нереально.

Я сплю, и мне снится кошмар.

Мой отец, словно ничего не замечая, радовался этому событию, как ребенок в лавке сладостей.

– Почему бы вам двоим не прогуляться по саду? А мы с лордом Тренчем обсудим все детали.

Я неуклюже поднялась на ноги, не обращая внимания на Роберта, который пристроился рядом. Мы направились к лестнице и через главный вход вышли на улицу. Сквозь легкие облака, плывущие по небу, просачивался солнечный свет. Как отец мог поступать так со мной и с Кейлин?

Когда я позволила ему выбрать себе мужа, я даже предположить не могла, что он остановит свой выбор на Роберте Тренче.

– Почему ты ничего не сказал? – спросила я, изо всех сил стараясь не перейти на крик. Он мужчина. Он обладал большой властью в мире, где господствовали мужчины, но не сказал ни единого чертова слова, чтобы положить конец этому безумию.

Роберт остановился, засунув руки в карманы, как нашкодивший упрямый мальчишка.

– Послушай, Эйвин. Никто не расстроен обстоятельствами сильнее меня.

– О, неужели? Никто не расстроен сильнее тебя? Совсем никто?

Он вздохнул, всем своим видом показывая, что смирился с уготованной участью. Как будто его не волновало, что самые важные решения в наших жизнях принимали наши отцы.

Все это было в корне неправильно.

– Я понимаю, что ты недовольна. Но, думаю, все получится, если мы оба будем вести себя благоразумно.

«Недовольна?» Я была недовольна, когда к сконам забывали подать сливки. Но сейчас… сейчас мне казалось, что моя жизнь кончена.

– Мы ненавидим друг друга.

Поморщившись, Роберт сорвал листок самшита, растущего в горшке.

– Так было не всегда.

Я судорожно вздохнула, отчаянно стараясь взять эмоции под контроль и рассуждать здраво. Надо найти способ все исправить.

– Я знаю. Знаю. Но мы не подходим друг другу. К тому же тебе небезразлична моя сестра. – Проклятье. Мы должны все исправить до того, как Кейлин обо всем узнает.

Роберт нахмурился еще сильнее.

– Мы с Кейлин поссорились. – Он сорвал еще один листок самшита и смял его в кулаке. – Боюсь, я больше ей не интересен.

Больше не интересен? Да моя сестра готова целовать землю, по которой он ходил.

– Она любит тебя.

– Разлюбит, как только узнает о помолвке.

Кейлин выплыла из-за угла дома с корзиной полевых цветов в руке. Ее распущенные кудри развевались на легком ветерке.

– О какой еще помолвке?

О нет. Нет, нет, нет.

Я дрожащими руками расправила юбки. Как мне рассказать Кейлин правду? Она возненавидит меня. Я не могла с ней так поступить. Просто не могла.

Чертыхнувшись себе под нос, Роберт поправил жилет и шагнул к моей сестре.

– Мы с Эйвин поженимся в следующем месяце.

Корзинка упала на землю, отчего цветы рассыпались по гравию.

– Нет…

«Скажи что-нибудь, черт возьми».

Но что я могла сказать?

– Кейлин, послушай… – Роберт положил руки ей на плечи.

– Как ты могла так со мной поступить? – прошептала она, и ее прищуренные глаза наполнились слезами. Она винила не Роберта. Она винила меня.

– Мне жаль, Кейлин.

Сестра вырвалась из его объятий и бросилась прочь. Я хотела было последовать за ней, но Роберт остановил меня:

– Я поговорю с ней.

Как бы сильно мне ни хотелось догнать Кейлин и заставить ее прислушаться к голосу разума, я понимала, что была последним человеком, которого она хотела сейчас видеть. Может быть, она выслушает Роберта. Это, конечно, не могло ничему повредить. Так что я кивнула и осталась стоять на месте, беспомощно глядя Роберту вслед.

Несомненно, Кейлин простит меня.

У жертвенного агнца не было выбора.

Я не просила, чтобы меня рожали первой.

А если сестра не простит меня, я поклянусь провести остаток своей жизни, заглаживая вину перед ней.

Я направилась к сараю, где хранились горшки и садовые инструменты. Воздух здесь пах влажной землей и компостом. Я взяла горшок с намерением наполнить его… но вместо этого швырнула в стену. Он разбился на крохотные черепки, но разве это важно?

Теперь уже ничего не имело значения.

И я закричала.

Я кричала до тех пор, пока не сорвала голос.

Я рыдала и выла, но никто не пришел утешить меня.

Опустошенная и несчастная, я собрала черепки и случайно порезала ладонь об их заостренные края.

Это должно было быть больно. Но я ничего не чувствовала, в исступлении глядя на кровь, пачкающую мои юбки.

Ничего не чувствуя, я схватила совок и встала.

Ничего не чувствуя, я вернулась на улицу.

Ничего не чувствуя, я рухнула на колени рядом с пустой клумбой и начала раз за разом вгонять лопатку в землю.

Мои слезы оросили семена.

Мое разбитое сердце погрузилось в землю.

Моя надежда на светлое будущее улетучилась вместе с ветром.

Я ни в чем не была виновата.

И все же чувствовала невыносимый груз вины.

Почему? Потому что я родилась беспомощной