же, я хотела освежить интерьер.

Доктор Бернс пристально посмотрел на нее и мягко улыбнулся.

– Пойдемте. Мы с Джеффом проводим вас в спальню.

– Конечно.

– Мередит, посиди пока здесь.

– С радостью, – сказала она, нервно наблюдая, как они поднимаются по ступенькам.

Когда все трое скрылись, Мередит стала беспокойно расхаживать по комнате и так сильно прикусила большой палец, что выступила кровь.

Вскоре мужчины вернулись, и Мередит посмотрела на доктора Бернса:

– Ну что?

– Она подвернула лодыжку. Если даст ноге покой, то пройдет быстро.

– Ты же понимаешь, я спрашиваю о другом, – сказала Мередит. – Ты видел, что с ее пальцами. И я нашла нож возле кровати. По-моему, она порезала себя намеренно. Наверняка это Альцгеймер или еще какой-нибудь вид деменции. Что нам делать?

Джим медленно кивнул, видимо собираясь с мыслями.

– Есть одно учреждение в Уэнатчи, куда можно поместить ее на месяц-другой. Ей скажем, что для лечения лодыжки. Страховка покроет расходы. Все знают, как долго любая болячка заживает в таком возрасте. Конечно, это только временная мера, но она даст ей – и вам – передышку, чтобы все хорошенько обдумать. Может, ей пойдет на пользу немного побыть вдали от «Белых ночей», где все напоминает об Эване.

Мередит поморщилась:

– Это что, дом престарелых?

– Никто не любит дома престарелых, – ответил Джим, – но иногда лучшего выхода нет. К тому же это только на время.

– Ты можешь сам объяснить ей, что это для лечения лодыжки? – спросил Джефф.

Мередит чуть не расцеловала его: он видел, как тяжело ей принять такое решение.

– Конечно.

Мередит глубоко вздохнула. Она знала, что будет снова и снова прокручивать их разговор в голове, с каждым днем, вероятно, презирая себя все больше. Знала и то, что папа никогда бы не согласился на это и не одобрил бы ее выбор. Но отрицать, что ей самой станет гораздо легче, Мередит не могла.

Она спит на улице… обдирает обои… падает со стульев… что будет дальше?

– Господи, дай мне сил, – прошептала Мередит, чувствуя себя одинокой даже рядом с Джеффом. Раньше она не понимала, что одно-единственное решение может возвести стену между человеком и остальным миром. – Я согласна.

Той ночью Мередит не могла уснуть. Лежа в кровати, она слушала, как на электронных часах с щелчком сменяют друг друга минуты.

Ее решение казалось ей абсолютно неправильным. Эгоистичным. Но как ни крути, отныне придется с ним жить.

Мередит лежала, стараясь расслабиться, сколько сумела вынести, но в два часа бросила попытки и встала.

Она спустилась на первый этаж и стала бродить по темному тихому дому, пытаясь придумать, что может помочь ей уснуть или скоротать бессонную ночь. Телевизор, книга, чашка чая?..

Взгляд упал на телефон, и тогда она поняла, что ей нужно на самом деле: соучастие Нины. Если та согласится поместить мать в дом престарелых, Мередит будет нести только половину бремени.

Она набрала ее номер и села на диван.

– Алло? – ответил голос с заметным акцентом.

Ирландец, подумала Мередит. Или шотландец.

– Я звоню Нине Уитсон. Кажется, я ошиблась.

– Нет, все правильно. С кем я сейчас говорю?

– Мередит Купер. Я сестра Нины.

– А, замечательно. Я Дэниел Флинн. Наверное, вы слышали обо мне.

– Нет.

– Обидно, не находите? Я… я близкий друг вашей сестры.

– И насколько же близкий, Дэниел Флинн?

В трубке басовито рассмеялись. Невероятно сексуально.

– Дэниел – мой папаша, а он был тот еще тип. Зовите меня Дэнни.

– Кажется, вы не ответили на вопрос, Дэнни.

– Четыре с половиной года. Плюс-минус.

– И за все это время она ни разу не упоминала о вас, не познакомила с семьей…

– Да уж, досадно. Было приятно поговорить с вами, Мередит, но ваша сестра тут корчит мне рожи, так что придется передать трубку.

Попрощавшись с ним, Мередит расслышала в трубке шум – Нина, похоже, вырывала у него телефон.

Наконец, тяжело дыша и смеясь, она взяла трубку.

– Привет, Мер. Как дела? Как там мама?

– Если честно, я как раз поэтому и звоню. С мамой все плохо. Она стала часто забываться. Вечно зовет меня Олей и все читает свою дурацкую сказку, как будто в ней есть какой-то глубокий смысл.

– Что говорит доктор Бернс?

– Он думает, что она так переживает горе, но…

– Слава богу. Не хочу, чтобы она закончила как тетя Дора – сидела взаперти в каком-нибудь жалком доме престарелых, поедала просроченные желе и пялилась в телик.

Мередит зажмурилась.

– Она упала и подвернула лодыжку. Повезло, что я была рядом, но я не могу смотреть за ней круглосуточно.

– Ты святая, Мер. Я серьезно.

– Неправда.

– Мать Тереза тоже так говорила.

– Нина, я никакая не мать Тереза.

– Кто же еще? Ты заботишься о маме, управляешь питомником. Папа гордился бы тобой.

– Не говори так, – прошептала она, не в силах совладать с голосом. Она уже начала жалеть, что позвонила.

– Слушай, Мер, мне не очень удобно сейчас говорить. Мы собирались уходить. У тебя что-то важное?

Пора было решаться: либо признаться во всем и встретить осуждение (святая Мер хочет засунуть маму в дом престарелых!), либо все скрыть. Что, если Нина и правда окажется против? Этот вариант прежде не приходил Мередит в голову, но теперь она поняла, что такое вполне возможно. Нина не поддержит ее выбор, и тогда ситуация только ухудшится. Если сестра заговорит об эгоизме, ей, Мередит, этого не вынести.

– Нет, ничего такого. Сама разберусь.

– Супер. Не забудь, я приеду ко дню рождения папы.

– Ага, – сказала Мередит, борясь с подступившей тошнотой. – До встречи.

Нина попрощалась, и звонок оборвался.

Мередит выключила телефон. Глубоко вздохнув, она погасила свет, вернулась в спальню и забралась к мужу в постель.

…Сидела взаперти в каком-нибудь жалком доме престарелых…

…Ты святая, Мер…

Она долго лежала в темноте, отгоняя воспоминания о тех кошмарных поездках к тете Доре.

Когда в семь утра прозвонил будильник, она проснулась с ощущением, что вообще не спала.

Джефф стоял возле кровати с чашкой кофе в руке.

– Ты в порядке?

Мередит хотела бы сказать «нет», закричать, разрыдаться, но какая от этого польза? К тому же Джефф и так понимал, что ей плохо, он снова смотрел на нее грустным взглядом, как бы умоляя, чтобы она попросила его о помощи. Если она расскажет о своих чувствах, он обнимет и расцелует ее, заверит, что она поступает правильно. И тогда она точно взорвется.

– Все нормально.

– Другого ответа я и не ожидал, – сказал он, отступая к двери. – Надо выезжать через час. В девять у меня встреча.

Она кивнула и сдула