– И я, – отвечает Хлоя, закидывая рюкзак на плечо. – Вот он обалдеет, когда мы расскажем про «Золотую печать». Может, хоть разберется, откуда на древнем компьютере появилась прямая трансляция и куда потом делись все записи.

– Давай сходим к нему? – предлагаю я.

– Хорошая идея.

Ехать до Барона пятнадцать минут.

На выходе из машины Хлои меня пробирает дрожь. То ли от холода, то ли потому, что фонари перед домом Барона перегорели и здание кажется вышедшим прямиком из старого фильма ужасов. В пятидесятые здесь был женский монастырь, поэтому отделка соответствует, своим готизмом только усиливая эффект «Ребенка Розмари».

Мы перебегаем улицу, и я звоню в дверь.

– Не отвечает, – говорю я.

– На телефон тоже. – Хлоя успела несколько раз набрать номер.

Барон живет на первом этаже. Мы стучим ему в окна, звоним в дверь и на телефон, но ответа все нет и нет.

Тогда мы одновременно бросаем взгляд на торец здания.

– Даже не знаю, – говорю я.

Хлоя лишь улыбается.

Мы огибаем здание, находим деревянную калитку и ныряем в узкую аллею, тянущуюся вдоль дома Барона. Шириной она, наверное, метра полтора и давно уже заросла травой и дикими цветами.

Мы проходим мимо проржавевшего велосипеда, старых пластиковых игрушек, уличного стула, когда-то бывшего белым, но ныне покрытого неровным слоем грязи.

Вскоре цветы пропадают, сменяясь порыжевшей травой. В стоящей тишине не слышно даже шума наших шагов, словно нависшее над головой темное небо поглощает все звуки.

В доме напротив распахнуты занавески; проходя мимо, я заглядываю в квартиру. На залитом водой икеевском столике стоит небольшой аквариум. На его стенки налипло столько темных серо-зеленых водорослей, что непонятно, есть ли внутри кто-нибудь живой.

Лишь на мгновение за стеной зелени мелькает тень, но потом пропадает.

Не знаю, показалось ли мне, но если в аквариуме действительно кто-то плавает, пытаясь разглядеть проблеск иного мира сквозь солоноватую тьму и ил, – то я прекрасно понимаю его чувства.

…

Шторы у Барона задернуты, но окно приоткрыто.

Он много курит, поэтому редко закрывает его до конца, оставляя небольшую щель.

Я стучу в стекло и зову его. Безрезультатно.

– Ушел, видимо, – говорю я.

– Давай заглянем, – предлагает Хлоя, открывает окно и раздвигает шторы.

Барон дома: сидит за столом в гостиной и смотрит в ноутбук. На голове у него огромные белые винтажные наушники.

Мы кричим и стучим в стекло, но он нас не замечает.

Хлоя открывает окно до конца – мы смогли бы пролезть, если бы захотели.

– Ну, я пошла, – говорит она.

– Может, не надо…

– А что такого? Он же не дрочит, в конце концов, – говорит она, подпрыгивает и залезает на раму.

– Да, но…

– Он бы к тебе забрался, – замечает она, а потом головой вперед вваливается к Барону в квартиру.

Она права; Барон бы точно ко мне залез. Я оглядываюсь. Кажется, нас никто не заметил.

– Твою мать, – говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь, и тоже забираюсь в окно.

Хлоя снимает с Барона наушники и машет рукой перед лицом.

– О, – произносит тот. – Привет.

Его явно не волнует, что мы вломились к нему в квартиру. Он настолько не в себе, что я начинаю сомневаться, узнал он меня или нет.

Затем он моргает.

– К, что случилось? – спрашивает он, пытаясь сфокусировать взгляд.

Словно до этого он смотрел на меня издалека, сквозь толщу тумана – как рыбка, плававшая в заросшем аквариуме.

На коленях у него стоит черная деревянная коробочка – скорее всего, с травой. Барон осторожно переставляет ее на пол; трясет головой, пытаясь прийти в себя.

– Так что случилось-то? – спрашивает он. Взгляд у него так и не прояснился.

Только сейчас мы замечаем стоящий в комнате запах. Такое ощущение, что где-то в раковине сгнил мертвый барсук, но нет – вонь исходит от Барона. Он явно не мылся несколько дней, но это наименьшая из проблем – потому что он ходил в туалет под себя, и, кажется, не один раз.

– Да ничего, – говорю я. – Ты сам-то как?

– Да я что-то задумался ненадолго, – отвечает он, постепенно приходя в сознание.

– Ненадолго? Уверен? – спрашивает Хлоя, оглядывая комнату.

В квартире Барона царит хаос.

Повсюду стоит посуда. Рабочий стол заставлен кипами документов, часть из которых перекочевала на журнальные столики. На стене висит огромная пробковая доска, усыпанная записками на оборванных бумажках и клейких листочках. Все они исписаны нечитаемыми словами и символами. Кое-где виднеются имена известных игроков в «Кроликов» – Хейзел, Шелест, Тан Тьмы, – но пестрящие рядом фотографии и распечатки никак с ними не вяжутся. Точно такими же досками пользуются киношные детективы, ловящие серийных убийц, – не хватает только пафосных красных нитей, соединяющих записки друг с другом.

Соединять здесь было бы нечего.

– Ты когда в душе был? – спрашивает Хлоя.

– Сука, это от меня так воняет? – спрашивает Барон, морщась, словно резко учуял запах.

– Что ты делал? – Я заглядываю в экран.

– Не помню, – отвечает он, явно не оклемавшись. – Кино смотрел?

Хлоя отводит Барона в ванную, включает душ и закрывает за ним дверь.

Он смотрел видео, открытое в браузере на каком-то даркнетовском сайте. Длится оно всего пару минут.

Я сразу же вспоминаю проклятую видеозапись из «Звонка», после которой из телевизора вылезала черноволосая девушка, но видео, которое смотрел Барон, оказывается еще страшнее. Оно жуткое, мрачное и, кажется, нарочно снято в плохом каче- стве.

Начинается оно с чудовищно высокой тени. Она нависает над человеком, который сидит на металлическом стуле посреди небольшой комнаты. Все стены исписаны крохотными оккультными символами. Свет то и дело моргает, и символы оживают, как насекомые, расползающиеся по стенам в попытке скрыться от непрошеного освещения.

Где-то через минуту высокая тень наклоняется ближе и начинает шептать на ухо сидящему чело- веку.

Тот съезжает по стулу – медленно, практически незаметно. Сначала кажется, что он просто пытается отодвинуться, но нет; он не съезжает вниз – он исчезает, растворяется в стуле.

Пропадает из этого мира.

Ролик угрюмый и зловещий, и от него становится так страшно, как не бывает от сериалов и фильмов. Что-то ужасное произошло с сидящим человеком – произошло в реальности, не в кино.

Вдруг до меня доносятся какие-то звуки. Поначалу кажется, что они далеко, но потом я понимаю, что это шепот – низкий и тихий. Он отдается в голове гулом, приятным теплым покалыванием. Я смотрю вниз и вижу наушники Барона, лежащие на полу у стула. Шепот раздается из них.

Я подбираю наушники и уже хочу надеть их, как Хлоя вдруг жмет на пробел. Видео останавливается.

– Совсем