Шрифт:
Закладка:
Щекотливых для нее тем они больше не касались. Она рассказала ему о жизни в аббатствах, об отношениях с монахинями, не одобрявших визиты отца, но с удовольствием принимавших его монеты. Элдрик спросил, чем было вызвано их негативное отношение, и она объяснила, что отец тренировал ее во дворе аббатства. Он был суров, но иногда, в редкие моменты идеального выполнения упражнения, хвалил.
Даже сейчас, когда многое изменилось, при воспоминаниях о тех моментах на душе у Лучницы становилось теплее, хотя случались и наказания: лишение еды и долгое стояние на коленях.
Слушая ее, Элдрик иногда улыбался, лишь однажды, когда она увлеклась настолько, что красочно принялась описывать, как метала кинжал за спину, тренируясь попадать в дерево, что вскоре стало получаться отменно, он нахмурился и помрачнел. Его взгляд потух, девушка догадалась: он думает о том, как набиралась мастерства та, которая убила его друзей.
Элдрик тоже рассказал о себе. Он был единственным сыном родителей, еще здравствующих. В юном возрасте его отправили ко двору, где он проходил обучение вместе с Эдуардом. Признался, что частенько ему хотелось спрятаться где-то и поплакать, но приходилось терпеть, потому что найти подходящее укрытие не получалось. Он всегда страдал из-за телосложения в компании нормальных детей. Слово резануло слух Крессиды, она вспомнила, как часто замечала его осторожность в движениях в компании друзей. Первым желанием было возразить, но его внезапный вопрос заставил ее промолчать: «Ты, наверное, многое обо мне знаешь?»
Она заверила его, что нет, ведь так приятно слушать его голос, видеть обращенный на нее ласковый взгляд. Удивляло еще и то, что она непривычно долго разговаривает с мужчиной, да еще с тем, который ей так дорог.
Крессида задумалась о ночлеге, только когда пришло время укладываться спать. Каюта была крошечной, гамак не позволял разместиться с комфортом даже одному человеку. Кроме того, под рукой нет лука и стрел, если на них нападут, скромные размеры помещения сыграют не в их пользу. Она понимала, что на корабле в открытом море едва ли внезапно появятся люди отца, они должны атаковать во время стоянки, но привычка всегда быть начеку, выработанная за годы, не позволяла расслабиться.
- Ты не хочешь спать? - спросила она.
- Это ложе не для меня.
Он огляделся, прикидывая, как разместиться на полу.
- Я бы тоже легла на полу, не возражаешь?
- Боишься, что привяжу тебя ночью?
Крессида смутилась, не зная, что ответить.
- Потолок такой низкий, я не смогу встать и дать отпор в случае необходимости.
- Встать нет, но сможешь легко сползти с гамака.
Он способен шутить, даже зная о ней все? Она много раз видела Элдрика в таком приподнятом настроении, но в компании друзей. Удивительно, что сейчас, раскладывая на полу подушки, он что-то насвистывал. Мелодия была не веселой, как та, которую она слышала чаще всего, более протяжная, но тоже красивая. Она увлекала, трогала душу.
Крессида не представляла, как поступить в такой ситуации, поэтому просто молчала. Не услышав ни слова, Элдрик повернулся к ней и вопросительно вскинул бровь.
- Ты правда тоже хочешь лечь на полу?
- Если на нас нападут, будет лучше… - Запнувшись, она кивнула.
- Мы на корабле, и об этом никому не известно. О каком нападении ты говоришь? Или… - Он прищурился. - Ты привыкла спать под открытым небом, на кровати тебе тесно. - Он хмыкнул и покачал головой. - И не думай, я не позволю тебе выйти на палубу, останешься в каюте, со мной.
Элдрик устроился у двери, сдавленные его весом подушки распластались на полу. Ей казалось, они с легкостью улягутся здесь вдвоем, но теперь большую часть пространства занимал Элдрик. Оглядевшись, он поставил две подушки, создав подобие ограждения. Крессида едва сдержала улыбку. Подушки не могут стать препятствием, да и с ее прошлым не пристало вставать в позу. Она жила в одном лагере с сотнями мужчин.
Впрочем, эта ситуация особенная. Рядом один мужчина, единственный для нее, и то, как она поступит, определит границы их дальнейших отношений. Проблема в том, что Крессида не представляла, что делать. Она никогда не принимала решения в подобных ситуациях. Впрочем, она уже видела его полуобнаженным, и он ее тоже.
Элдрик заворочался и добавил к перегородке еще две подушки.
- Этого достаточно?
Пожалуй, нет, но она вынуждена будет лечь рядом.
Она осторожно села на матрас, легла и вытянулась, стараясь прижаться ближе к краю. Ей было очень удобно и приятно от осознания того, что Элдрик лежит совсем близко, за подушками.
- Я могла бы спать на палубе, - произнесла она, зная, что ответит Элдрик. Они же на корабле, разве она сможет сбежать?
- Ни за что.
Крессида перевернулась на спину.
- Какой ужасный матрас.
- А разве под нами что-то есть?
Она повернулась, подушки закрывали обзор, однако ей все же удалось разглядеть разметавшиеся темные волосы, правую ступню, сползшую на доски, левая нога, вероятно, была поджата - поза, позволяющая как отдохнуть, так и быстро сгруппироваться при нападении.
- Под тобой же пять подушек, ты не чувствуешь?
- Может показаться, что это слишком, но я никогда бы не заснул, будь у меня хоть на одну меньше. Мой вес придавит и пух, и солому.
- Будь я твоего размера, возможно, тоже привередничала.
- Шутишь, Крессида?
В голосе улавливалась насмешка, заставившая ее замереть. Над ней никто никогда не подшучивал. Когда появилась эта легкость в их отношениях? Причина в выпивке или долгих разговорах? Все изменилось слишком быстро и незаметно для нее. Она лежит рядом с мужчиной, за которым следила с детства, стала ему врагом, а потом попала к нему в плен. Всего два дня назад он ее ненавидел. Теперь же они шутят и смеются, будто старые приятели. На нее это определенно повлияло, а вот на Элдрика? Вероятно, тоже. Он внезапно замолчал и нервно дернул ногой.
- Мы столько часов проговорили, и все же многого я еще о тебе не знаю. Мы еще не все обсудили.
Они не коснулись темы ее отправки в лондонский Тауэр.
- Ты тоже мало о себе рассказывал.
Она желает невозможного. Выйти из тени, стать обычной женщиной, а не воином. Поехать на Рождество в Суоффхэм приглашенной гостьей и без маски. Она бы весь вечер танцевала с Элдриком, а потом
