император находится в тюрьме, где его держат верные Екатерине II вельможи и ее фавориты. Таким образом, слухи о «батюшке Петре» давно уже ходили среди казаков; возможно, они начали циркулировать в казачьей среде задолго до того, как Пугачев решил использовать эту легенду в собственных интересах.

Здесь Пугачев, надевая на себя чужую личину, не мог даже похвастать оригинальностью. Менее двухсот лет назад молодой царевич Димитрий, умерщвленный[105] во младенчестве своим опекуном Борисом Годуновым, вдруг «вернулся» под личиной никому не известного человека, оставшегося в истории под именем Лжедмитрия. Этим персонажем был некто Григорий Отрепьев, молодой монах, поддержанный польской знатью (которая из политических соображений вдруг сделалась очень доверчивой). Он сумел даже отомстить сыну русского узурпатора за то преступление, благодаря которому отец оказался на троне. В течение нескольких месяцев Григорий правил обширными русскими территориями как царь (1606).

Подробно проблема Лжедмитрия обсуждалась в статье в «Русском обозрении», написанной Георгием Афанасьевым. Писатель приводит разговор между английским путешественником Коксом и русским историком Миллером, где последний доказывал, что притязания Отрепьева на трон были законными.

То, что мошенничество Отрепьева не привело к созданию новой династии, закрепившейся на русском троне, было вызвано скорее характером нового царя, чем какими-то сомнениями по поводу законности его притязаний. Его пришествие в качестве силы, способной восстановить порядок в самый разгар Смутного времени, было встречено ликованием всего русского народа. И если бы сам «Димитрий» не показал в себе слишком много польского своими привычками и вкусами, что не устроило его новых подданных, то, возможно, он остался бы царствовать до конца своих дней. Но поскольку он высмеивал монахов и отправлялся охотиться, как это делали польские короли, московская чернь свергла его, сожгла его тело (выстрелив пеплом из пушки), обвинив его в «чародействе», в том, что он обманывал людей.

Правление сменившего его царя Василия Шуйского (обладавшего не намного большими правами на престол, чем его оппонент)[106] ознаменовалось появлением целого ряда «лжедмитриев». Одним из таких «царевичей» был донской казак, заручившийся поддержкой целой «армии Фальстафа», в рядах которой браво маршировали четверо или пятеро его приятелей-претендентов, каждый из которых изображал выбранного им члена царской фамилии (Рамбо. История Руси).

Представляется в высшей степени вероятным, что предания о тех более или менее удачливых самозванцах сохранились в народных песнях и легендах станиц донских казаков, в одной из которых родился Пугачев. Он последовал их примеру в надежде воспользоваться запоздалой популярностью свергнутого мужа Екатерины II Великой; вождь разбойников лишь следовал в общем-то успешным прецедентам, уже хорошо известным в истории казачества.

С самого начала, как оказалось, Пугачев почти без труда убедил большинство своих товарищей признать его Петром III, законным русским царем. Пока русские власти с насмешкой наблюдали за потугами фальшивого «монарха», который из своей столицы, организованной в военном лагере среди солончаков под Яицким городком, рассылал высокопарные манифесты, под его знамена в тревожащих количествах собирались новые сторонники. Вскоре раскольники, часть недовольного крестьянства и беднейшие казаки, на которых было направлено его красноречие, начали верить в непогрешимость своего жестокого пустынного мессии. Несколько легко выигранных боев укрепили его трон. Продуманно выбрав в качестве объекта нападения почти беззащитных немецких колонистов, по указу Екатерины II расселившихся вблизи от земель вольного казачества, отчего эти люди снискали себе особую ненависть всего казачьего населения, Пугачев провозгласил целью народного «крестового похода» возврат этих территорий прежним законным владельцам. Стремительные победы часто сопровождались проявлениями настоящей «царской» милости. Он соглашался сохранить своим жертвам-чужеземцам жизнь и небольшую часть имущества в обмен на признание своих притязаний на императорский престол. В то же время богатая добыча обеспечивала его сторонников так необходимыми им запасами и имуществом для продолжения военных действий.

По течению нижнего Яика лишь главному населенному пункту, Яицкому городку, удалось устоять под натиском атак пугачевцев. Когда жителей призвали сдаться «именем царя», командиры гарнизона ответили, что слишком хорошо знакомы с именем Пугачева и репутацией бандитов, из которых состоит его «войско», чтобы всерьез воспринимать такое наглое требование. Перед лицом такой проблемы и, возможно, оттого, что он не был готов к долгой осаде, либо, может быть, из-за укоров и насмешек по поводу лояльности своих подданных Пугачев на этот раз вернулся в свой укрепленный лагерь в степи, где начал деятельно собирать новые отряды, готовясь идти на Оренбург, главный город в русских приграничных областях.

Оренбургский губернатор был офицером регулярной русской армии, который был только что назначен на свой пост и не успел усвоить опыт ведения боевых действий в степи. Он недооценил противостоявшую ему силу под командованием такой курьезной личности, как «лже-Петр III», и отдал гневный приказ небольшим гарнизонам двух ближайших передовых приграничных крепостей незамедлительно выдвигаться навстречу бунтовщикам. В результате нескольких молниеносных маневров, на которые были способны лишь казаки, Пугачев поочередно разгромил сначала первый, а затем второй высланный против него отряд. Солдат, которые решили добровольно присоединиться к его армии, тепло приняли в ряды восставших. Остальных, в том числе и почти всех офицеров, безжалостно истребили. (Если вспомнить, что приграничные войска Екатерины II состояли из солдат-поселенцев, а также преступников, которые служили, отбывая допущенные провинности, ни в коей мере не удивительным становится тот факт, что многие дисциплинированные новобранцы были отобраны восставшими из отбывающих заключение в тюрьмах и дезертиров из императорской армии.)

Оренбург, богатый город и важный центр, через который проходили караванные пути из Средней Азии, стал следующим объектом атаки, несмотря на то что являлся хорошо защищенной крепостью с мощным земляным валом. Лишь отвага гарнизона соседней крепости, действия которого в обороне задержали продвижение казаков на время, достаточное для того, чтобы к губернатору в Оренбурге подошли подкрепления, спасли столицу Оренбургской губернии России от яростного штурма армии Пугачева.

После череды постоянных успехов своего вождя его армия превратилась в грозную силу, которую уже невозможно было рассеять одним стремительным ударом. Помимо яицких казаков, составлявших костяк его армии, под командование Пугачева собралось значительное количество башкирских племен и несколько отрядов «буздякских» татар, лишь недавно высланных в эти районы из Крыма по распоряжению Екатерины II. Под его знамена встали 11 тыс. калмыков, перед этим истребивших поставленных управлять ими русских чиновников. Среди восставших был даже отряд знатных поляков со своими слугами, которые использовались Пугачевым как военные советники. Эти люди горели желанием любым способом отомстить Екатерине II за то зло, что она причинила их стране.

Вдруг оказалось, что Пугачев стал безраздельным хозяином, слово которого было законом на территории, географические размеры которой соответствуют современной Центральной Европе[107]. На всех этих обширных, но малонаселенных областях его натиску сумели противостоять лишь гарнизоны некоторых