— Ерунда, мне было не трудно.

— Не трудно?.. — он обвел стены гостиной рассеянным взором. — Нравится квартирка? Удобная, да? И звукоизоляция превосходная. Такое впечатление, что в доме живешь только ты, что нет ни верхних, ни нижних соседей.

Он еще раз окинул глазами пространство комнаты и без перехода поднялся.

— Ты сейчас умойся, приведи себя в норму. Перекуси чем-нибудь, кофеёчку попей… Там у нас в ящиках сортов пять-шесть наберется. А я часа через два заскочу, и мы куда-нибудь съездим, поедим по-людски, — он похлопал по ладони конвертом.

— Ладно, — кивнул я, направляясь в прихожую вместе с ним.

— Часа через два, — повторил Прокофьев уже на площадке. — Я быстренько закрою несколько дел и заеду.

— Хорошо, я буду ждать.

За ним сухо хрустнул замок. Я посмотрел на плавные переходы на панелях двери, развернулся и направился в ванную комнату.

Следуя совету Прокофьева, я скудно позавтракал. Потом посмотрел на термометр за окном, снял в спальне с плечиков джемпер и натянул на себя. Сунул в карман сигареты и деньги, надел на запястье часы. Чтобы не забыть в спешке зонт, я заранее повесил его на ручку двери.

Управившись со всеми делами, я набрал номер Евгении. Мне хотелось услышать ее. Отчего-то захотелось этого остро, отчаянно… Гудки нудно шли, но Женя не отвечала. Я дождался, когда соединение оборвется, выключил телефон и стал читать книгу.

Прокофьев позвонил раньше срока.

— Ты готов? Выходи, я возле подъезда, — услышал я в трубке, после чего связь прекратилась.

«Сукин сын, опять за свое! — выругал я его про себя. — Опять барина корчит!»

Обувшись, я захватил зонт и спустился по лестнице.

На улице было слякотно и свежо. Я остановился под козырьком на крыльце и оглядел влажный двор. В песочнице под железным грибком сидел рыжий вымокший пес, взиравший куда-то вдаль ждуще и пристально; с неба к земле протянулись тысячи тонких нитей, от которых на поверхности луж образовывались бисерные круги; на ступенях соседнего дома курила неопрятная женщина в светло-сером плаще… Я поискал глазами «А6», но нигде ее не увидел. Рядом с домом стояла черная «Хонда», а на углу, невдалеке от подъезда, парил трубой серебряный «БМВ».

Я пригнулся и всмотрелся в темную бездну салона «пятерки». В ответ «БМВ» несколько раз просигналил мне фарами. Я оценил расстояние до авто, весь внутренне сжался и, не раскрывая зонта, метнулся к машине.

— Зачем тебе зонт? — поинтересовался Прокофьев, когда я очутился в салоне. — Боишься промокнуть? Мы ж не пешком…

— Не знаю, — признался я откровенно. — По привычке, наверное.

В машине было тепло и уютно, негромко играл диск в магнитоле, пахло чем-то терпким, душистым и радостным. Я потрогал кожу сиденья и коротко осмотрелся.

— Вижу, дела неплохо идут, «БМВ» — машина успешных.

— Нормально, — уклончиво отозвался Прокофьев. — Все от человека зависит. Захочешь, и у тебя ништяков много будет. Хочешь, а?! — он хохотнул.

— Мне «БМВ» как-то не очень…

— Значит, другую марку возьмешь. Ту, которая нравится, — он вырулил на большую дорогу и резко дал газу.

Я не ответил. Автомобиль устремился вперед, яростно разбрасывая по сторонам грязные брызги. Силой инерции меня вдавило в спинку сиденья. Я вытянул за пряжку ремень и пристегнулся. Прокофьев с улыбкой посмотрел на меня.

На первом же развороте мы пересекли разделяющий потоки газон и понеслись в обратном направлении от «Авроры». Пока мы ехали, я с интересом разглядывал тусклый серо-зеленый пейзаж, проносившийся за окном, и пытался сориентироваться в быстросменяющихся кварталах. Первое время мне удавалось отслеживать путь, но чем дальше мы удалялись, тем больше я путался. Через несколько перекрестков я окончательно сбился, оставил это занятие и стал смотреть в окно просто так.

Спустя полчаса гонки мы очутились возле какого-то ресторанчика. Заведение носило фривольное имя «Сатир» и располагалось в двухэтажном старинном доме, который окружали такие же дореволюционные, краснокирпичные, еще добротные здания. Вокруг росло много акаций и старых каштанов. Прокофьев загнал машину на отведенную под парковку площадку и выключил двигатель.

Мы вошли внутрь и окунулись в псевдо-вечерний полумрак, созданный отчасти ненастной погодой, а отчасти плотно задернутыми портьерами на узких арочных окнах. Осторожно крадущимся котом по залу тек мягкий электрический свет. На столиках, даже на тех, что были не заняты, в витых бронзовых шандалах, плеская по сторонам желтыми языками, горели толстые свечи. Посетителей в ресторане было немного. Мы проследовали вглубь помещения и сели справа, перед эстрадой, возле зашторенного окна, подальше от прочих гостей.

— В этом заведении, — сказал Прокофьев, как только мы устроились за столом, — несмотря на название с намеком на греческий стиль, подают блюда разных стран мира. Уровень сервиса в ресторане такой же высокий, как и здешние цены. Вдобавок тут спокойно и тихо. Администрация, если понадобится, может обеспечить приватность любой тайной встречи, здесь есть специальные комнаты, — он заговорщицки подмигнул. — А это, сам понимаешь, тоже немалого стоит. Ну и помимо всего остального, постоянным клиентам в «Сатире» предлагается целый спектр конфиденциальных услуг. Так что… Люблю это место…

После последнего комментария я вопросительно взглянул на Прокофьева. Я хотел спросить у него, что здесь подразумевают под такими услугами, но в эту минуту к столу подошел импозантный мужчина — лет пятидесяти пяти, в черном костюме, с холеной бородкой «латинос», — оказавшийся управителем ресторана. Он любезно поздоровался с нами и опустил на край скатерти тисненую папку. Прокофьев в ответ по-дружески назвал его «Вениамином Андреичем» и поинтересовался, как обстоят дела сына.

— Спасибо, Вадим Максимович, теперь все хорошо, — неожиданно с искательной интонацией в голосе сказал управитель. — Благодаря вашей помощи трудности минули.

Он услужливо улыбнулся, раскланялся и удалился.

Я взял в руки папку.

— Можешь заказывать себе все что угодно, не только указанное в меню, — продолжил Прокофьев, выкладывая на стол пачку «Житан», зажигалку и сотовый телефон. — Любое блюдо, которое ты хотел бы попробовать. Если есть на кухне продукты, его тебе сделают. Если нет — отправят за ними. Правда, тогда нужно ждать. Повар у них виртуоз еще тот. Стажировался во Франции. Единственным препятствием для него может стать либо отсутствие ингредиентов, либо авария на «Водоканале», — он усмехнулся.

Я раскрыл папку и пробежал глазами названия. Большинство, а вернее сказать, почти все они мало что значили для меня. За свою жизнь я не часто бывал в ресторанах и совсем не разбирался в светской еде. Субиз, буйабес, жульен, дофине, пастичио, мусака, стифадо, саламис… Набор слов, что толку читать.

Наблюдая за мной, Прокофьев зажег сигарету, сделал подряд