Шрифт:
Закладка:
Набрав высоту, он плавно поплыл вперед. Временами просыпались паровые двигатели, не давая ему сбавлять ход.
Отсюда были прекрасно видны пароходы и катера, ползущие по глади залива, а когда внизу потянулась суша, без труда различались знакомые кварталы и улицы Петербурга.
Вскоре, прямо по курсу, появились очертания Нового Петрограда. Я вдруг живо почувствовал веяние смерти от этого города, который лежал, словно мертвый исполин, исходивший смрадом разложения. Трудно выразить чувства холодного ужаса и страха, охвативших мою душу в эту минуту. Страха за сестрицу, которая столь глупо и опрометчиво кинулась в объятия этого чудовища.
К тому же, черные тучи росли и ползли по небу, меняя свои дымные очертания. Гроза приближалась величественно; издали доносился глухой и сердитый рокот грома, и теперь уже не ветер, а свирепый ураган носился со страшной силой, то и дело раскачивая дирижабль. Вдруг блеснула молния, и за бортом раздался резкий удар грома. Раскаты его были могучие и широкие; чувствовалось, как от них содрогались земля и воздух. А следом, словно вырвавшись из своего долгого плена, на мир обрушился ливень.
– У меня для вас весьма дурные вести, барин, – сказал капитан, внимательно всматриваясь в стену дождя. – На шпиле Адмиралтейства высадить не сможем. Не ровен час, разобьемся. Единственный ход – подойти к трубе старой котельной, что во пятом секторе третьего кольца. Уже с неё спуститесь на крышу. Надеюсь, барин, вам чужды страхи высоты...
– Пустяки, – соврал я, хотя больше высоты боялся только пауков.
- Однако, погода нам благоволит, - пояснил Степан. - Тут носа своего не видать, не то что дирижабль в небесах. Проскочим.
– Минутная готовность, – объявил Митрич.
– Кузмич! – скомандовал Степан.
Тот ужом вскочил с сиденья и исчез в грузовом отсеке. Несколько секунд спустя, что - то большое с шумом покатилось или просто вывалилось. Дирижабль ушел вниз и дернулся, но вскоре пришел в равновесие. Когда качка прекратилась, Кузмич вернулся в кабину. Теперь на нем были перчатки из такой толстой кожи, что он едва мог шевелить пальцами.
Он кивнул Семену и Митричу, те кивнули в ответ. Капитан обратился ко мне:
- Надеюсь, барин, маска с собой у вас имеется. Смрад в городе стоит не выносимый.
– Не смейте волноваться, – успокоил я капитана.
- Надевайте.
Я залез в сухарный подсумок и вытащил респиратор. Ремешки и застежки превратились в несуразную мешанину, от того пришлось проявить усердие и сноровку, дабы их распутать. Следом я извлек пачку кредитных билетов и протянул Степану.
– Держите, капитан, – сказал я. – Здесь чуточку больше уговоренного. Вы меня очень выручили.
– На здоровье. И ещё вот что, барин, – ответил Степан, принимая награду. – Уж не знаю, что вы там позабыли, но через три дня у нас заказ на доставку груза. Если будете живы, идите к Императорскому причалу. Сочтемся после.
Я лишь крепко пожал ему руку.
Кузмич в грузовом отсеке снимал упоры на рельсах. На другом конце гондолы трудился Митрич - сгребал в охапку обвисшие прорезиненные мешки и отгонял вдоль рельсов к открытому люку.
Я опасливо приблизился к нему и вгляделся в пелену дождя. Смотреть оказалось не на что.
За квадратным отверстием в полу вихрилась и завывала буря, скрывавшая под собой все, кроме верхушек самых высоких зданий. Не было ни единого намека на улицы или кварталы и никаких признаков жизни. И тут я её увидел: судно зависло совсем рядом, так что заметить воздуховод можно было только под углом. Труба выделялась канареечно - желтой расцветкой, подпорченной белым вороньим пометом.
Её жерло с легкостью вместило бы не только меня, но и второго человека.
Я вытянул шею, пытаясь разглядеть верхушку трубы.
- Надобно будет подняться еще немного выше, - подал голос Степан. - Наберем высоту, подойдем поближе, и вот тогда можете спрыгивать.
- Спрыгивать, - повторил я, борясь с удушьем.
Под нами вращалась пустота - безрадостная, бессмысленная и бездонная. Где - то в её чреве томилась Настенька, и некому было спуститься на дно и вызволить её, кроме родного братца. Во мне бились твердые намерения отыскать сестрицу во что бы то ни стало и через три дня вывезти её отсюда.
Сколько бы я ни думал о своей цели и внушал себе, что достигнуть её надобно любой ценой, плескавшегося в сердце ужаса не убывало.
- Боязно? - спросил Митрич.
- Боязно...
Наконец дирижабль застыл: выше уже не подняться. Пасть воздуховода разверзлась прямо под ним.
Капитан произнес:
- Теперь или никогда, барин.
Я набрал в грудь побольше воздуха, нацепил очки, маску и кожаные перчатки.
– Прощайте, господа... – кивнул я, и, собравшись духом, прыгнул в непроглядную тьму.
Глава 17
Вслед за Хромым, освещавшим себе путь единственной тусклой свечой, Настя спустилась в подвал старой гостиницы рядом с пекарней. Дальше они свернули в туннель с кирпичными стенами, вдоль которых тянулись трубы. Там дорога пошла под уклон. Казалось, спуск длится не первый час. Наконец Настя решилась спросить:
- А разве нам не наверх?
- Туды мы еще доберемся, - отозвался Хромой. - Как я уже говорил, порой надобно забраться пониже, дабы очутиться повыше.
- Но я думал, в этом секторе больше частных домов. А мы ходим по подвалам всяких там гостиниц.
- Мы сейчас не по гостинице расхаживали, - возразил Хромой. - Это была церковь.
- Верите ли, снизу их и не шибко различишь, - проворчала Настя. - И вообще, когда можно будет снять маску? Толкуют, дескать где - то под землей есть чистый воздух...
Хромой перебил её:
- Тихо! Слышал?
- Что?
Они замерли неподвижно, как статуи. Слева и справа нависали стены, влажные от плесени и грязи. У них над головами располагался люк, выходящий прямо на улицу и заделанный стеклянной плиткой; благодаря ему коридор неплохо просматривался, и Настя с изумлением поняла, что наступило утро. Такие люки попадались в подземелье не столь уж редко, однако на участках между ними властвовал мрак. Они перебегали от одного островка тьмы к другому, словно каждая тень была безопасной гаванью, где никто не мог их увидеть и ничто им не грозило.
С потолка то и дело срывались капли воды и
