Что сделали Сочи и все эти копеечные головы – командиры «Семерки»? Да всё по отработанному сценарию – все бросились к злодейке с наклейкой! А с ней погибать не страшно.

Мы не скорбим от поражений и не ликуем от побед.

Источник наших настроений – дадут нам водки или нет!

Когда до ручки налакались «смелой воды», нашлись силы к сопротивлению.

Сочи, черный, как туча, идет через двор. Он на днях присвоил себе новое звание, генерал, и всё было хорошо. А тут вон какая петрушка… И вот, пьяный, решительный, с пистолетом, в чистой отбеленной «горке», сбоку охрана из пары новых интернационалистов, Сочи идет через двор. А в глазах столько тоски, что можно отравить ею всех людей мира. За ним, получить последние указания, несется первый зам Спец.

– Не надо нагнетать обстановку! – Командир идет к своей иномарке, на которой номера уже сменены с донецких на латышские. – Подводная лодка всплыла в Кандагаре!

Он садится с охраной в машину. Рядом топчется Спец.

– Ты теперь начальник моей контрразведки! – проводит Сочи из салона кадровые перестановки.

У Спеца аж вверх стали расти усы.

– Всем продержаться сорок минут! – гаркает Сочи толпе на плацу. – Кобра – предатель! – И он уносится в ворота.

Кобра тоже какой-то капитальный там командир из Макеевки. По нации армянин, сам из России, тоже присвоил себе генерала, катается на отжатом «крузере», с охраной и в черных штанах с лампасами. Тоже вор. Видел я его в «Беркуте» пару раз и поразился только двум боевым отличиям – пузу и чванству. «Кобра таким раньше не был, – вспоминал как-то прошлое Север. – Сам сидел в окопах с бойцами. А нынче как подменили. Нашел у кого-то портрет Юльки Тимошенко, развел его на машину. Чтоб, мол, проблемы уладить…»

За Сочи закрылись ворота, а у Спеца от карьеры до сих пор кружится голова.

– Кем он меня назначил? – подходит он к нам. – А? Что это такое?

Сочи вернулся часа через три. Всё кончено – на «Беркут» идут танковые батальоны «Оплота». На «Семерке» человек восемьдесят пехоты – местных и россиян. Последние прибыли вчера новой партией – восемь бойцов. Одни сбежали из Старобешево – темного угла, где из них формировали какой-то почетный легион, да все свела на ноль насаждаемая армейская уставщина. Другие вчера пересекли границу и еще ходят в гражданке. Прибыли в «Беркут», а тут такое! Бежали на волка, а попали на медведя.

Танковые батальоны еще в пути, и Сочи дал волевую команду: бить наповал и держаться до последнего патрона! А поскольку все командиры в запое, оборону возложили на Находку и бывшего российского офицера младшего лейтенанта Кубань. Он живет у Сочи очень давно, дистанцировался от соотечественников настолько, что стал «чиполлином». Местные про него говорят: «Он то в „автоботах“[6], то с автоматом».

Нам местные эти разборки до фени. Мы заявили еще с вечера, что будем сдаваться. И на оборону не выйдем, и ни разу не выстрелим.

– Большие батальоны всегда правы. А мы были в «Беркуте», будем в «Оплоте». Какая разница, как называться, – мудро рассудил Орда.

Всю ночь на «Семерке» шел бой с инопланетянами. Бегали бессонные часовые, лязгали затворами начальники караулов, командовал что-то Находка, ругался со своей жинкой Братишкой и гремел в коридоре АГСом пьяный в дымину колченогий «террорист» Сармат. А мы дрыхли без совести в дальнем углу казармы…

Утром на нас всё еще катятся батальоны «Оплота». У всех в отряде какой-то упадок духа. Всем ясно: сегодня-завтра разоружат «Беркут». А значит, окажешься снова на перепутье, и снова искать себе место. Но это если не пристрелят при штурме или после не бросят в подвал. Вдобавок забыл о нас и не едет забирать Север. Кто-то позвонил Синему, и стало ясно, что там то же самое – требование полной капитуляции.

Утро вечера мудренее. И вот после ночи с вещами выходят на плац россияне. Кто по домам, кто искать себе новый отряд. Ушли за ворота те, кого мы не знали.

Но здесь не без клоунов. Змей Горыныч – бывший капитан Вооруженных сил, приехал помочь Новороссии. Сытый, довольный, в новой форме, в модной разгрузке, на иномарке, из самого Питера. Летел, торопился, боясь опоздать жечь укропов. По дороге сюда всех замучил вопросом: «Когда на передовую в атаку?» В атаку он не пошел, попал на «Семерку». Получил в первый день автомат и гранаты, все это сложил на кровати, сфотографировал несколько раз, надел на себя, снова сфотографировался и, наконец, сказал: «Хватит!» Приехал в Новороссию вчера, сегодня едет домой. Вся война шла одни сутки.

Орда ему вдогонку:

– Горыныч! Не забудь сменить статус «ВКонтакте»: «Был в Новороссии!»

Подались в Россию Док, Сапожник, Связист. У одного родился племянник, у другого расхворалась одинокая мать, у третьего что-то еще.

– Мы не бежим, – словно оправдываются они перед нами. – Мы вернемся. Скоро вернемся!

Да мы никому не пеняем за выбор.

Еще до нашего возвращения к Сочи пропал отсюда Ероха, что ездил с Находкой разоружать нас. Убила совесть. Вернулся с нашим оружием, а утром, не сказав никому ни слова, уехал в Россию.

Засобирался домой и Находка. С ним Луч и Кащей. Почти не прощались, сели в машину – и будто и не было. К чему плелись все эти интриги? Зачем было нас ссорить друг с другом?…

А еще кончился здесь у Сочи наш «интернационал». Мы уже никогда так не называли друг друга.

На следующий день за теми, кто остался, при – ехал Север. Мы прощались с «Семеркой» уже навсегда: я, Шайтан, Ива, Орда.

Из нового состава с нами поехал только один.

– Разведчик Семен! – представился он, будто в строю офицер.

Напоследок я уволок из комнаты вооружения АК 7,62. А свой 5,45 бросил взамен в пирамиду В этом хаосе (Сочи – Север – Сочи – Север) у меня уже пятое за месяц оружие.

Еще трое россиян остались у Сочи. Утопающий и за змею хватается…

Север, уезжая к себе, оставил на «Семерке» своего ополченца Плюса. Того, что, напугавшись танков, ночевал на минах в подвале пансионата. Пару дней назад Плюс пошел в Макеевку в увольнение, там напился, попался комендатуре, а оттуда уехал уже «роботом» к Сочи в подвал.

Утром его выпускают грузить машину. В это время шагает по коридору Север.

Плюс бросил ящик – так кинулся за свободой:

– Командир! Когда на передовую?

Север