Китайский буддизм под влиянием конфуцианства становится все более прагматичным и даже, можно сказать, приземленным: монастыри управляли маслобойнями и складами, ремонтировали дороги и даже занимались торговлей и ростовщичеством[107].

Но нигде мы не найдем упоминания первородного Зла, а тем паче дьявола: так, секта тьен-тай верила, что в каждой пылинке содержится целый мир[108]. Разве можно отыскать дьявола в каждом зернышке риса?

И даже тогда, когда во времена династии Тань буддизм стал государственной религией и монахи, словно вынужденные продлевать разрешение на работу в странах западной демократии эмигранты, обращались к чиновникам-конфуцистам за документами, подтверждающими их обращение в сан (ибо знаменитая китайская бюрократия родилась отнюдь не вчера), никто не усматривал уловки дьявола. Возможно, этого хотела сверхъестественная сила, сделавшая так, чтобы государственная машина без раздумий принимала решения; но люди, в руках которых оказалась сосредоточена власть, были воспитаны на даосской, конфуцианской и непосредственно буддийской идеологии: они с трудом бы поверили в существование Злого духа. И по сей день встречаются суеверные люди, полагающие, что недовольные своей участью души умерших донимают их, и они бегают по шаманам, которые в обмен на звонкую монету делают жертвоприношения и творят заклинания, чтобы призраки вернулись восвояси. Ничего не поделаешь: невежественные люди всегда суеверны. Впрочем, власти терпимо относятся к подобной практике, ибо она гарантирует им спокойную жизнь. Для правительственных чиновников, как и для самого государства, главным остается достижение согласия, а не разлад в обществе. И даже когда в Японии в XX веке деятельность секты дзэн[109], получившей в дальнейшем неожиданно широкое распространение в Калифорнии, имела скандальную огласку, то и тогда никто не усмотрел козней дьявола.

Секте буддистов дзэн было не занимать той экзальтированной смелости, которая гораздо позднее V или VI века заставила христиан поверить в дьявола с хвостом и раздвоенными копытами. Эта секта возникла из двух школ: буддиста Бодхидхарма, прибывшего из Индии в 470 году и поселившегося сперва в Кантоне, а затем, полвека спустя, переехавшего на север[110], и монаха Дао-синя, жившего также в V веке. В соответствии с учением дзэн достижение Просветления, по-китайски wu и по-японски satori, не имеет ничего общего с тупым чтением текстов: Просветление наступает или не наступает вовсе; человек вкушает плод Просветления только в том случае, если достигает полной отстраненности; и в этот момент он постигает Истину.

В такой трактовке философия дзэн представляла собой пацифистский мистицизм в первозданном виде; однако были и опасные крайности. Так, согласно преданию, Бодхидхарма настолько глубоко вошел в транс, что не выходил из него целых девять лет. У него отказали ноги, но он этого не заметил. Его медитация нарушалась подергиванием век, и тогда Бодхидхарма отрезал себе веки. Если следовать учению дзэн, необходимо устранять помехи медитации; вот почему Великий учитель Ихуан советовал:

«Убивайте всякого, кто будет вам чинить препятствие. Если на вашем пути окажется Будда, убейте его! Если вы встретите Учителя учителей, если вы встретите почтенных старцев, впавших в нирвану, забывших про свои страсти и потому освобожденных от необходимости перевоплощаться, убейте их».

Кровавая программа! Однако подобная жестокость уже сама по себе исключала дьявола или демонов, ибо в пустоте нет ничего: ни Бога, ни дьявола. Идеи секты нашли распространение в Японии среди некоторой части военного руководства, «понявшего, какую выгоду оно сможет извлечь из подобной доктрины (дзэн) для абсолютного подчинения тела, безотказности рефлексов и пренебрежения к смерти»[111]. Так в Японии рождались воинские искусства.

Ибо сюда через Корею проник буддизм, встреченный местным населением поначалу с недоверием. Впрочем, у японцев уже была своя религия под названием «синтоизм» или «синто», что означает, как и дао, «дорога», так и «учение богов». Надо признать, буддизм японцами воспринимался с трудом; так, в XIII веке монах Ниширен, основатель собственной секты, назвал дзэн «демоническим» учением и обвинил одну из двух его форм, сингон, несмотря на то что она укоренилась на японской почве и поддерживалась императорской властью, в намерениях «уничтожить страну». Однако следует отметить, что Ниширен был экзальтированной личностью с путаницей в голове[112].

Так же, как и язык, европейцы с трудом воспринимают синто, единственную японскую религия в Японии, бросающую вызов традиционным западным понятиям даже в том, что касается непосредственно самого вероисповедания. Как пишет специалист по Японии Эрберт[113], «это не такая религия, как другие. Полностью лишенная догм, использующая в качестве «Священного писания» краткие и сложные для толкования тексты, никогда не систематизировавшая правила общественного поведения и морали, не навязывающая никаких ритуалов, синто для японцев представляет собой способ познания связей, объединяющих человека с ему подобными, а также с Природой и Божеством».

В этой религии мы не найдем ни этики, ни определения того, что нами называется «Зло», поэтому и речи быть не может о его воплощении и противопоставлении божеству. Наше расследование должно бы на этом закончиться, однако мы поторопились бы, заявив об отсутствии дьявола в синто. В самом деле, оно допускает разногласия между Небом и Землей. Согласно одной из многочисленных версий космогонической синтоистской мифологии, два божества или ками (известно восемьсот мириад других божеств) — Изанаги и Изанами[114], породили владык всего сущего: Аматеразу-о-ми-ками, богиню Солнца, и ее брата Сузано-во (был еще и третий ребенок Тзуки-йоми, бог Луны). Первая повелевала небесами, в то время как второй ведал делами земными. Вдруг возникла конфликтная ситуация. Сузано, недовольный доставшимся наделом, состоящим из поднявшихся из глубин океана земель, принялся так горько плакать, что пересохли реки и моря. Он изъявил желание отправиться вслед за матерью в Нижнюю страну, то есть в ад, за что Изанаги изгнал его с неба. Перед тем как выполнить приказ, Сузано попросил разрешения на секунду повидаться с сестрой Аматеразу, обещая тут же уйти навсегда. Сестра испугалась появления весьма бурно выражавшего гнев брата и заперлась вместе с фрейлинами в комнате, где ткала одежду для богов. Такое отсутствие родственных чувств со стороны сестры объяснялось тем, что земным камям был запрещен доступ наверх. Сузано своим приходом нарушил небесный покой, а фрейлины Аматеразу, посчитав себя изнасилованными, вонзили себе в низ живота спицы. Аматеразу воздержалась от такой крайности и убежала, чтобы спрятаться в скалах[115].

Однако растительная жизнь дерева, а животная — птицы, зеркало, дающее возможность отражать божественное, возможность к воспроизводству, о которой она узнала после