— Зачем ты это делаешь?

— Хм?

Блоха ударила его по руке:

— Ты меня вообще слушаешь? Я спросила, зачем ты это делаешь?

— Ты знаешь, зачем. Мне нужна помощь Писца, если я собираюсь поговорить с Зандрусой, а чтобы добиться аудиенции у нее, мне нужно сыграть в эту чертову игру.

— Ага, это я знаю, но зачем? Ты сказал Обассе, что не ладил со своим отцом. Ты сказал, что вы... отделились.

— Отдалились. — Семь теней, эта девчонка ничего не упускает.

— Что это значит?

— Это значит, что мы не разговаривали друг с другом. Под конец мы едва могли находиться в одной комнате.

— Вы поссорились?

Лукан фыркнул:

— Да. Один или два раза.

— Из-за чего?

— Из-за чего... — Он покачал головой и надул щеки. — Не знаю. Между нами произошло слишком много чего. — Или, может быть, слишком мало. — Это долгая история, ребенок. — Он надеялся, что это поможет избежать ее вопроса, но девочка просто выжидающе смотрела на него. Она тоже упрямая. Лукан вздохнул и провел рукой по волосам. У него не было желания ворошить старые угли, особенно когда они еще тлели, но это было предпочтительнее, чем беспокоиться о том, какую судьбу приберегла ему пирамида. — Это началось, когда умерла моя мать. Мне тогда было одиннадцать.

— Что случилось?

— Какая-то лихорадка. Я был слишком мал, чтобы понять, а когда я стал старше, мой отец отказывался много говорить об этом. Но это изменило его. После ее смерти он уже не был прежним. Он стал холодным, отстраненным. Практически оставил меня на попечение слуг.

— У вас были слуги?

— Всего пара человек. Повар, который готовил еду, и управляющая, которая занималась делами поместья. Они делали все возможное, чтобы заботиться обо мне. Шафия, управляющая, научила меня фехтованию и кулачному бою. Иногда она позволяла мне сражаться с охранниками.

— У вас были и охранники?

— Кровь леди, ты хочешь услышать мою душещипательную историю или нет? Да, у нас было несколько охранников. — Хотя, в конце концов, этого оказалось недостаточно.

— Но... — глаза Блохи сузились. — Только у богатых людей есть охрана и слуги. Ты сказал Обассе, что твой дед проиграл все ваши деньги.

— Да. Мой дорогой старый дедушка играл по-крупному, используя состояние нашей семьи, и умудрился потерять большую его часть. В наши дни у нас есть только одна ценность — наше имя.

— Гардова? — Девочка нахмурила брови. — Почему это так ценно?

— Потому что наша семья может проследить свою родословную вплоть до основания Парвы. Если бы мой отец был рядом, он бы рассказал тебе все досконально — о том, как наши предки сыграли важную роль в основании города, и обо всем таком прочем. Мы потеряли большую часть своего положения вместе с состоянием, но имя семьи все еще имело некоторый вес... пока я его не разрушил.

— Что ты сделал?

— Это зависит от того, кого ты спросишь. Мой отец сказал бы тебе, что я был дураком, позволившим своей гордости встать на пути здравого смысла. — Именно это он и сказал мне. — Я бы сказал, что защищал свою честь — честь моей семьи — перед лицом постоянных провокаций. Думаю, можно сказать, что истина где-то посередине.

Блоха театрально застонала:

— Ты собираешься ответить на мой вопрос?

Резкая, упрямая и прямолинейная. Милосердие Леди, этот ребенок начинает мне нравиться.

— Хорошо. Я убил человека из семьи, чье богатство и влияние намного превосходили наше. — Он выдавил из себя слабую улыбку. — С точки зрения выбора пути в жизни, это то, что я не рекомендую делать.

— Ты кого-то убил?

— Не намеренно.

Блоха приподняла бровь.

— Это был несчастный случай. — Лукан вздохнул, слова прозвучали так же бессмысленно, как и тогда, когда он произносил их, когда кровь окрасила цветок вишни. Это был несчастный случай, это был несчастный случай...

— Кем он был?

— Джорджио Кастори — старший сын влиятельной семьи из Виспаны. Или из Виренцы? Во всяком случае, из одного из талассианских городов. На самом деле, это тебе урок, ребенок: никогда не путай виспанца с вирензийцем. В лучшем случае ты получишь свирепый взгляд, в худшем — удар по лицу.

— Почему?

— Потому что они потратили последнее столетие, пытаясь убить друг друга. На Талассианских островах много кровной вражды. Ошибку обе стороны, скорее всего, воспримут как оскорбление.

— Так как же ты их различаешь?

— Никак, в этот-то и проблема. А спрашивать талассианца, из какого он города, почти так же плохо, как пытаться угадать и дать неверный ответ. — Он махнул рукой. — В любом случае, я отклонился от существа дела...

— Ты что?

— Говорю по касательной.

Блоха вздохнула:

— Ты можешь говорить нормалек?

— Нормально, — поправил он и пожалел о своем ответе, когда лицо Блохи потемнело. — Хорошо, — продолжил он, успокаивающе подняв руку. — Я хотел сказать, что мы с Джорджио Кастори вместе учились в Академии. — Заметив непонимающее выражение на лице девочки, он добавил: — В Академии Парвы. В университете.

— В уни-что?

— Это как... школа для взрослых. Как здешний Коллегиум.

— Значит, туда ходят, чтобы чему-то научиться?

— Верно.

— И чему, например?

— Например... ну, не знаю. История, искусство, языки...

— Звучит скучно.

— Так и было.

— Тогда почему ты пошел?

— Потому что от меня этого ожидали. Если бы у меня были старшие брат или сестра, они стали бы лордами или леди Гардова, и я был бы волен делать все, что захочу. Но я был единственным ребенком в семье, поэтому всегда знал, что однажды займу место отца. Следовательно предполагалось, что я поступлю в Академию и получу что-то вроде образования. Но... я пошел туда еще и потому, что надеялся, что тем самым доставлю удовольствие своему отцу. Даже заставлю его гордиться мной. Я подумал, что, если буду изучать историю и натурфилософию — не утруждай себя вопросами, не важно, что это такое, — то, возможно, смогу преодолеть пропасть, которая выросла между нами. — Лукан вздохнул. — Возможно, это даже сработало бы, если бы я не обнаружил, что азартные игры, выпивка и фехтование нравятся мне гораздо больше чтения старых книг.

— Значит, Джорджио Кастори тоже учился в Академии?

— Совершенно верно. Джорджио был на год старше меня и, наверное, одним из самых невыносимых, высокомерных мудаков, которых я когда-либо встречал. Первые два года, что я там учился, мы в основном игнорировали друг друга — я считал его придурком, а он считал, что я ниже его. Недостаточно богат, чтобы заслужить его внимание. В любом случае,