Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы, когда текущий игрок выбрал золотую ячейку. Он откинулся на спинку стула, улыбаясь от облегчения.

— Вы сказали о физических повреждениях, — заметил Лукан. — Не хотите ли вы сказать...

— Влияние игры на психику — совсем другое дело, — признал Джуро. — Известно, что переживание нескольких иллюзий пирамиды за короткий промежуток времени имеет... последствия.

— Какие?

Четвертый игрок рассматривал пирамиду, обливаясь потом. Кто-то из толпы ободряюще крикнул.

— Пожалуйста, соблюдайте тишину! — крикнул служитель.

— Самым примечательным случаем, — прошептал Джуро, — был игрок по имени Блэк Раллам. Это было... более десяти лет назад. Раллам — единственный известный игрок, который выбрал синюю ячейку в каждом ряду пирамиды. И все же он продолжал играть, отказываясь сдаваться — по-видимому, у него были значительные долги. Он выиграл игру, но пережил максимально возможное количество из семи иллюзий. Это повредило его рассудок.

— Держу пари, что да.

— Как только Раллам оправился от пережитого, он покинул Салазар в добром здравии и приподнятом настроении. Той же ночью он впал в неистовство и убил семь человек, прежде чем городской страже удалось его усмирить. Он, конечно же, отправился в Костяную яму. Говорят, что он изрисовал стены своей камеры собственной кровью.

— И что он рисовал?

— Пирамиды. Дюжины пирамид.

Семь Теней.

— И вы говорите, что эта игра безвредна?

— Так оно и есть. Если знать, когда из нее выйти.

Они наблюдали, как четвертый игрок сделал удачный выбор, ударив кулаком по воздуху под аплодисменты толпы.

— Теперь они переходят на следующий уровень пирамиды, — сказал Джуро, когда женщина наклонилась вперед, выпуская клуб дыма.

— Итак, позвольте мне прояснить ситуацию, — сказал Лукан, понизив голос, когда служитель призвал к тишине. — Игроки по очереди выбирают ячейку на своей стороне пирамиды, начиная с нижнего ряда. Золотой — это бесплатный переход на следующий уровень, синий — иллюзия в качестве наказания.

— Точно.

— А сколько синих цветов на каждом уровне?

— Только один. Но, как вы можете видеть, риск выбрать синий увеличивается с каждым последующим уровнем.

— И, чтобы выиграть, нужно достичь вершины?

— Правильно.

— Что, если это удастся нескольким игрокам?

— Тогда выигрывает игрок, выбравший наименьшее количество синих ячеек.

Лукан замолчал, когда женщина коснулась ячейки, которая засияла золотом. «А что, если ты пройдешь только половину пути, — сказал он, перекрикивая аплодисменты, — а все остальные уже ушли?»

— Последний оставшийся игрок имеет право уйти и получить вступительные взносы своих коллег — за вычетом доли Салазара, разумеется. Это то, к чему стремится большинство игроков — просто пережить своих соперников. Но чтобы выиграть джекпот, игрок должен пройти все уровни до единого.

— Даже самый верхний? — Лукан покосился на пирамиду. — В верхнем ряду только одна ячейка.

Джуро улыбнулся:

— Нет удовольствия без хотя бы небольшой боли.

Служитель снова призвал к тишине, и игра перешла к мужчине, который уже успел насладиться наказанием Фаэрона. Он не выглядел обрадованным перспективой повторения этого опыта, и Лукан не мог его за это винить. Рука мужчины дрожала, когда он протянул ее и — лицо исказилось в гримасе — ткнул в какую-то ячейку. Он с облегчением опустился на стул, когда та засияла золотом.

— Значит, эта... игра действительно является испытанием на выносливость, — сказал Лукан.

— И умение держать себя в руках.

— Как часто кому-то удается выиграть джекпот?

— Очень редко. Большинство игроков сдаются после одной-двух неудачных попыток. Прошло почти три года с тех пор, как кто-то в последний раз выиграл приз за победу над пирамидой.

— И какой же?

— Сто золотых дукатов.

Лукан присвистнул:

— Впечатляет.

— Теперь вы понимаете, почему люди хотят играть в эту игру.

— Это не игра. Игра означает удовольствие. Это... пытка.

— Это развлечение.

— Да, я начинаю понимать, что в этом городе они — одно и то же.

Прозвучал еще один звонок, за которым последовали обычные аплодисменты.

— Вы хотите, чтобы я сыграл в пирамиду, — сказал Лукан. — Это и есть испытание Писца.

— Да. — Ни от какого слова у Лукана не пробегали такие мурашки по спине. — Я заплачу ваш вступительный взнос.

— Как любезно с вашей стороны.

— Если вы хотите познакомиться с моей госпожой, Лукан, у вас нет выбора.

— Значит, этой игрой, если ее можно так назвать, управляет Писец? Они, — он указал на игроков внизу, — тоже хотят с ней познакомиться?

— О, нет. Эта игра — собственное изобретение Салазара. Моя госпожа просто использует ее в своих целях. Большинство игроков вступают в игру, чтобы выиграть, и понятия не имеют, что иногда у одного из их противников могут быть другие мотивы.

— Но зачем? Зачем вообще затевать этот фарс?

— Моя госпожа очень серьезно относится к своей безопасности и неприкосновенности частной жизни, не говоря уже о ее времени. Вы должны заслужить право поговорить с ней. Это благо, которое не дается даром. — Джуро склонил голову набок, на его лице снова появилась полуулыбка. — Итак, вы готовы сыграть в эту игру?

— Да, — сказал Лукан, чувствуя, как в животе у него скручивается комок страха. — Я готов.

Снизу донеслась еще одна скорбная нота, и толпа дружно вздохнула.

Затем начались крики.

Глава

10

ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОЙ МОНЕТЫ

— Огонь? — Блоха вытаращила глаза. — Он горел?

— Угу. — Лукан плеснул себе в лицо водой из фонтанчика, затем подставил ладони под струю и сделал большой глоток.

— Но огонь был ненастоящим?

— Да.

— И ощущался, как настоящий?

— Так мне сказали. — Он присел рядом с ней на бортик фонтана. Перед его мысленным взором снова возник мужчина, охваченный пламенем, кричащий, бьющийся на полу. — Да, было похоже на то.

— И ты собираешься играть в эту игру? — Она медленно покачала головой. — Ты с ума сошел?

Вопрос Блохи всколыхнул в его сознании воспоминание: одинокая свеча отбрасывает тени на побеленные стены, штукатурка на которых потрескалась и отслаивается. Жак, его друг и неохотный соучастник преступления в Академии, расхаживает взад-вперед в лучах света. «Дуэль, — сказал он, заламывая руки. Лукан мог точно вспомнить интонацию его голоса, его нервную дрожь. — Джорджио Кастори вызвал тебя на дуэль? Завтра? И... и ты согласился? Я... я не... — Молодой человек перестал расхаживать по комнате и повернулся к нему, на его пухлом лице было написано беспокойство. — Лукан, что ты наделал? Ты с ума сошел?» Лукан вздрогнул, когда воспоминание исчезло. Как же он жалел, что не последовал совету друга и не отменил дуэль. Но тогда он не послушался Жака и знал — возможно, вопреки здравому смыслу — что не собирается слушать Блоху