в игорный притон. Возможно, так оно и есть, подумал он, вспомнив слова Веллераса Гелламе: Монета — единственный истинный бог Сафроны. Только поблекшая мозаика у него под ногами, изображающая фонтан и поднимающуюся кверху струю воды, напоминала о более респектабельном прошлом заведения.

Арка в конце зала вела в помещение, которое, должно быть, когда-то было раздевалкой в бане, а теперь служило баром. На деревянных вешалках, предназначенных для купальных халатов, теперь висели дорожные плащи посетителей, которые пили за дюжиной или около того столиков. Несмотря на то, что едва перевалило за полдень, эль и спиртные напитки лились рекой, поскольку игроки либо праздновали удачу, либо топили свои печали. В любом случае выигрывает заведение.

За рядом арок слева от себя Лукан увидел сами купальни, освещенные светом бесчисленных фонарей. Обе они были прямоугольной формы и тянулись до дальней стены на расстоянии тридцати ярдов. Мраморные колонны, выполненные в форме волн, обрамляли их с обеих сторон, поднимаясь к сводчатому потолку. Вода, которая когда-то наполняла ванны, давно исчезла, ее заменили игорные столы и колеса удачи. С первого взгляда Лукан прикинул, что за столами сидело около сотни игроков, а над их головами вился дым сигар. В похожем на пещеру помещении эхом разносились смех и проклятия, что подчеркивалось безошибочным звоном монет. Лукан испытывал искушение присоединиться к ним, его рука уже потянулась к кошельку с монетами на поясе. Пара игр не повредила бы... Он отогнал эту мысль, зная, что не может позволить удовольствию мешать делу. Не сейчас, когда каждый час может оказаться решающим. И все же он с некоторым сожалением отвернулся от ванн и направился к бару, который располагался вдоль одной из стен бывшей раздевалки.

Бармен — молодой человек, едва достигший подросткового возраста, — поднял голову, когда Лукан подошел к нему. На нем был фиолетовый жилет, на котором серебряной нитью были вышиты змея и игральные кости.

— Доброе утро... э-э, я имел в виду день, — сказал юноша, нервно сглотнув. — Э-э, сэр. Могу ли я, э-э, предложить вам...

— Да, выпить, — вмешался Лукан, рассудив, что в противном случае они просидят там до полуночи. — Мне серебряный парван с ломтиком лайма и... — Он взглянул на единственную посетительницу, сидевшую за стойкой, — женщину, бесцельно потягивавшую остатки своего напитка, уставившись в пространство. — Цветок сумеречной розы, — закончил он, понизив голос.

— Сумеречной розы? — громко пискнул бармен, его глаза расширились.

Кровь Леди. «Да». Лукан кивнул, многозначительно посмотрев на мальчика.

— Но... но, сэр, разве... разве цветы сумеречной розы не...

— ...ядовиты, — протянула женщина, и ее рассеянный взгляд внезапно остановился на Лукане. — Если ты хочешь умереть, красавчик, что ж... — Она улыбнулась, хотя на самом деле это больше походило на гримасу. — Я с радостью воткну в тебя нож за пару медяков.

— Весьма признателен, — ответил он, — но, думаю, меня ждет медленная смерть от болотной флоры.

Женщина пожала плечами и вернулась к своему напитку:

— Твои похороны.

Нет, это будут чертовы похороны Обассы, если он вешает мне лапшу на уши.

— Итак, — весело сказал Лукан, улыбаясь бармену, как будто все это уже не превратилось в фарс, как он и ожидал. — Как насчет серебряного парвана, украшенного цветком?

Юноша просто уставился на него.

— Знаешь что, — сказал Лукан, одарив мальчика взглядом спасибо за ничего, — кажется, у меня пропала жажда...

— Какие-то проблемы, сэр?

Лукан повернулся и увидел, что за его спиной стоит официант с подносом, уставленным пустыми бокалами.

— Нет, — ответил он, не желая усугублять неловкость. — Никаких проблем.

— Он... он хотел серебряный парван, — заикаясь, пробормотал бармен, явно испытывая облегчение от того, что прибыла кавалерия. — С...

— Не имеет значения, — прервал его Лукан, поднимая руку.

— ...цветком сумеречной розы.

Семь кровавых теней...

— Неужели? — пробормотал официант, приподняв бровь.

— Послушайте, просто забудьте об этом, — ответил Лукан. — Я уже ухожу.

— Как пожелаете, — любезно ответил официант. — Или, возможно, сэр пожелает присесть, пока я приготовлю для него джин с цветком сумеречной розы. — Он улыбнулся. — Это полностью на усмотрение сэра.

— Я... пожалуй, я займу это место.

— Очень хорошо, сэр.

Бросив последний взгляд на бармена, глаза которого, казалось, вот-вот выскочат из орбит, Лукан направился к угловому столику. Его облегчение от того, что Обасса не ввел его в заблуждение, было омрачено знанием — или, скорее, отсутствием знания — о предстоящем испытании, игре. Почему Писец настаивала на таком ритуале, также оставалось для него загадкой. Думаю, я скоро это узнаю.

Официант вернулся через мгновение.

— Благодарю вас, — сказал Лукан, когда мужчина поставил перед ним бокал, на ободке которого красовался пурпурно-серый цветок сумеречной розы. Он потянулся за кошельком. — Сколько я должен...

— Джин за счет заведения, сэр, — ответил мужчина, склонив голову. — Он всегда для тех, кто идет по вашему пути.

— И что это за путь?

Официант лишь улыбнулся.

— Я приношу извинения за возникшую ранее путаницу, — продолжил он, бросив взгляд на бармена, который пытался вытащить пробку из бутылки. — Мой молодой коллега здесь недавно и еще не знаком с некоторыми из наших более утонченных обычаев.

— Да, я заметил. — Лукан посмотрел на напиток, стоявший перед ним. — И что теперь? Мне действительно нужно это выпить?

— Только если пожелаете. В любом случае, вам придется подождать.

— Чего?

— За вами придет мужчина.

— Как он будет выглядеть?

— Он вас узнает. — Официант указал на цветок сумеречной розы.

— А как же испытание?

— Я предлагаю вам выпить джина, сэр. Это поможет вам успокоить нервы. — С этими последними словами официант отошел. Лукан посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на цветок на краю своего бокала.

Успокоить мои нервы для чего?

 

Время тянулось медленно.

Лукан последовал совету официанта и отхлебнул джина, чувствуя себя полным дураком каждый раз, когда цветок касался его губ. Не то чтобы кто-то обращал на него хоть малейшее внимание; пьющие вокруг либо задумчиво молчали, либо хвастались своими успехами за столиками. Больше часа он наблюдал за приливами и отливами в зале: игроки возвращались из игорных залов и занимали места выпивох, которые возвращались за столы, подкрепившись для храбрости. Лукан с завистью наблюдал, как они уходят, и его желание сыграть несколько партий росло прямо пропорционально растущей скуке. Еще полчаса, подумал он. Потом, может быть, я откажусь от этой идеи, как от плохой...

— Добрый день.

Лукан вздрогнул и, подняв глаза, увидел стоящего перед ним мужчину. Он был чисто выбрит и лыс, за исключением пучка темных волос на макушке. Его медная кожа говорила о городах